Татьяна Львовна вышла из машины и застучала каблуками к подъезду школы.

— Дуй в класс! — сказал я Алешке, а сам влетел в школу, на второй этаж — к учительской. Здесь висел стенд с расписанием уроков. Я быстренько пробежал его глазами: «Второй урок. Англ. яз. Преп. Симакова Т.Л.».

Я внутренне ахнул, а внешне чуть не сел. Что бы нам раньше об этом подумать! Значит, Игоряшкин шеф — это подозреваемый Симаков, а Мальвина — его жена, Симакова.

Интересно, в чем он подозревается? Не в липовой ли «фиртурме»? И не мечтает ли Мальвина упросить нашего папу помочь этому подозреваемому уйти от ответственности?

Ну, за папу-то я был спокоен. А вот за Маль-вину… За Мальвину, пожалуй, тоже волноваться бы не стал. Так ей и надо!

Я тут же помчался к Лешке сообщить, что, возможно, найдено в этом деле недостающее звено. Картина у меня в голове сложилась полностью. Нужно только добыть еще немного информации от папы.

Звонок на первый урок застал меня в дверях Лешкиного класса. Я просунул голову. Ученики уже сидели за столами. Бонифаций уже раскрыл учебник и готовился зачитать вслух будущее изложение.

Что тебе? — повернулся ко мне Бонифаций.

Извините, мне нужно брату ключи от квартиры передать.

Тридцать секунд на все! — разрешил Бонифаций.

Тридцати секунд хватило на то, чтобы сообщить Алешке эту новость. И на то, чтобы он хлопнул себя по лбу:

— Димк, это Симаков отправил по своей фиртурме Олькиных родителей. И где-то там, в этих Европах, их задержал. А помог ему — Алтынский!..

Тут Бонифаций просунул в дверную щель руку и втянул Алешку за шиворот в класс. А я еще долго стоял в раздумье…

События стали нарастать. С угрожающей быстротой. Они явно стремились выйти из-под нашего контроля.

Дома меня застал телефонный звонок. И приятный девчоночий голосок сообщил в юмористических тонах:

Примите сообщение от агента по кличке Балерина.

Принимаю! — в радостных тонах завопил я.

Один объект наблюдения закостенел на башне. Второй объект — мелкий такой — под прикрытием той же группы посетителей музея покинул здание и отбыл в неизвестном направлении в автомашине неустановленной марки.

Вас понял. А что первый объект? Оставлен на месте в скрюченном виде?

Был снят со своего шестка сообщниками. — Тут Олька не выдержала роли и рассмеялась: — Дим, они его стащили с лестницы и поставили на ноги. А он на четвереньки сразу опустился. Потом подобрал обглоданную кость и сунул ее за пазуху.

Озверел.

Еще бы. Его утром аист два раза в темя тюкнул.

А ты не воруй, внутренне посоветовал я Иго-ряшке.

Спасибо, Олечка, — от души поблагодарил я, ощущая всеми фибрами и нервами теплоту в душе и на сердце.

Это вам спасибо, господа Оболенские. Пишите письма. Конец связи.

Я долго еще держал теплую трубку возле уха. И мне все казалось, что я ощущаю чье-то легкое дыхание в лирических тонах.

Пишите письма… Какие слова! Сколько в них теплоты и надежды…

Следующее утро началось со звонка Ростика (агент по кличке Озорник).

— Леха! Все в порядке! Картина у жуликов, Ростик — дома!

— Бабушка рада?

Тут Ростик замялся немного.

— Вообще-то да. Она сразу Игорьку позвонила. Сказала ему спасибо. Но предупредила: если он меня опять к себе заберет, то не меньше, чем до Нового года.

Я понял так, что Ростик, едва переступив порог отчего дома, уже успел что-то натворить. Алешка об этом не стал его спрашивать — одного поля ягодки. Но потом, когда вся эта история ушла в недалекое прошлое, кое-что нам стало известно.

Ростик, позавтракав, уселся за телевизор. Поставил свой любимый фильм ужасов о ядерной зиме. И погрузился в него. Переживая за героев, которые после атомной войны остались на обездоленной и голодной планете.

В самый суровый на экране момент вошла Калерия Андреевна.

Это что? — спросила она, показывая на экран.

«Новости», — машинально ответил Ростик. Врет, конечно, что машинально.

Бабушка присела рядом в кресло, посмотрела ровно минуту, собрала все хозяйственные сумки и ринулась в магазин — закупать соль, сахар, спички и продукты питания долгого хранения.

В магазине покупатели, конечно, обратили внимание на ее странные действия, и Калерия Андреевна поделилась с ними своей тревогой. Покупатели дружно посмеялись над ней, но бросились делать такого же рода закупки.