– Только отца… – захлопала глазами Веточка, и они зашлись таким смехом, что Женька выскочил с балкона и уставился на них:

– Вы чего, девки?

– Женя, эта сучка переспала со всей моей родней, включая тебя, меня саму и минуя только отца, но все впереди! – простонала Марина, валясь на постель. – Предлагаю это отметить! Неси что-нибудь выпить!

Хохол тоже захохотал, ложась рядом с ней и обнимая за талию.

– Жень, а чего у тебя все лицо разбито? – спросила Ветка.

– С Малышом итоги подвели.

– Да ты что?! И?

– Что – и? Сама видишь.

– Жень, принеси мне чайку, а? – попросила Коваль, чтобы сплавить его хоть ненадолго.

– Зеленого?

– Да, с розой, там еще оставался.

Чмокнув ее в макушку, Хохол пошел вниз заваривать чай, а Марина удовлетворила Веточкино любопытство, рассказав обо всем, что произошло сегодня.

– Кошмар… Как ты решилась-то, а?

– Ветуля, тут нечего было решать – он перегорел уже, ему ничего от меня больше не надо. У него ребенок будет, которого я никогда не смогу родить. И не хотел он за меня больше бороться, иначе давно бы все выяснил. – Коваль потянулась к тумбочке и взяла сигарету. – Понимаешь, кончилось все, нет смысла цепляться за прошлое, самое разумное в этой ситуации – отпустить друг друга.

– Жалеть ведь будешь…

– Наверное. Но недолго.

– Хохол счастлив? – Ветка взяла из пальцев подруги сигарету и, затянувшись, вернула ее Марине.

– А ты не видишь? Сожрать меня готов. – Марина выпустила в потолок облачко дыма, рассеянно уставилась на тлеющий кончик сигареты. – А вообще – шла бы ты спать, а то у меня от ваших проблем голова раскалывается.

Ветка обиженно поджала губы, но ушла. Вернувшийся с подносом Хохол удивленно вздернул брови, обнаружив Марину в одиночестве, однако промолчал и улегся, обняв ее сзади. Коваль провалилась в сон, убаюканная, и проспала так, в его объятиях, до самого обеда, не отпустив бедолагу даже на его обязательную пробежку:

– Не уходи… – пробормотала она, почувствовав, как он собирается встать, и Женька подчинился:

– Все. Я с тобой. Спи, моя киска, спи, я никуда не пойду, буду с тобой, моя родная, только с тобой.

Отец собрался улетать в Москву, поняв, что с Мариной все в порядке. Но перед отъездом он настоятельно попросил о возможности поговорить наедине, без лишних ушей и глаз, и дочь согласилась, повезла его в "Шар", куда без нее он так и не съездил. Оставив всю охрану в общем зале, они сидели в татами-рум, и отец восхищался интерьером:

– Мариша, ты такая умница, я так тобой горжусь.

– Ерунда, пап, у меня ведь повар – настоящий японец, это он помогал и консультировал. О чем ты хотел поговорить? – Она подхватила ролл с семгой и обмакнула его в соус.

Отец немного помолчал, выбирая слова, которыми начать разговор со своей очень уж непредсказуемой и вспыльчивой девочкой.

– Марина, ты взрослая, самостоятельная женщина, но послушай меня, пожалуйста. В твоей жизни происходит что-то такое, в чем ты пока не можешь разобраться. Я понял из обрывков ваших разговоров с Евгением, что ты окончательно рассталась с Егором?

Марина моментально ощетинилась, сузила глаза:

– Да. И что?

– Не забирайся в раковину, как улитка, я ведь просто спросил.

– Пап, прости меня… Просто… так навалилось все, так стало невыносимо и тяжело… – Марина опустила глаза и смотрела на тарелку с роллами. – Я запуталась, мне очень плохо… Папа, Егор… у него женщина, она беременна, он, наверное, женится на ней рано или поздно, потому что так должно произойти. Он слишком долго был несчастлив со мной, а ведь он очень хороший человек, очень… Мне так трудно сейчас… Да, я сама решила порвать с ним отношения, но от этого мне не легче, потому что… не знаю…

Марина уронила голову на руки и заплакала навзрыд. Отец не мешал, терпеливо пережидая истерику. Когда дочь немного успокоилась, он дотронулся до ее руки и спросил тихо:

– Мариша, а ты не ошиблась? Может, не стоило так резко, так бескомпромиссно?

– Не знаю… – вытирая глаза салфеткой, пробормотала Марина, недовольная тем, что снова не смогла сдержаться и расплакалась при отце.

– В любом случае, если вдруг он захочет вернуться, не отталкивай его, пожалей, он действительно тебя любит, дочка.

– Откуда ты это знаешь?

– Перед тем как приехать сюда, он заезжал ко мне в Москву, ночевал две ночи, и мы о многом с ним говорили. Он рассказал мне кое-какие подробности о вашей жизни, и я ужаснулся тому, что ты пережила, деточка моя… И Егор ни разу ни в чем тебя не обвинил, не сказал, что ты что-то сделала не так. Даже то, что происходит между тобой и Евгением, Егор постарался оправдать твоим одиночеством и растерянностью в тот момент, когда ему пришлось исчезнуть.

– Папа, это чушь собачья! – перебила Марина, закурив. – Я с Женькой начала мутить гораздо раньше, чем исчез Егор, это длится уже много лет, и нечего здесь в благородство играть! Ты думаешь, дорогой Егорушка мне не изменял никогда? Одна его московская лахудра чего стоила, которая чуть меня в тюрягу не засадила! А потом была еще малолеточка, я из-за нее чуть не погибла, у меня две дыры в башке, потому что я подставилась вместо нее! Так что вот тебе истинная причина его благородства – потому что сам тот еще гусь! – Она раздула ноздри, выпуская сигаретный дым, и посмотрела на отца. – Понимаешь, я никогда не ревновала его ни к одной бабе, просто потому, что не видела в них соперниц, а Егора это очень задевало, вот он и заводил интрижки мимоходом, чтобы вызвать у меня реакцию. А с Женькой все спонтанно вышло, я… Ну, это неважно и длинно, словом, мы в Египет с подругой рванули, Женька ее охранял… ну вот и… Папа, он ведь за меня хозяина своего убил, представляешь? А это по воровским законам – смерть, даже разбираться никто не станет… Я забрала его к себе, мой телохранитель погиб в тот день… С тех пор Женька со мной, и был со мной всегда, когда мне становилось тяжело и трудно, когда меня в спину ранили, на руках носил почти год, только чтобы мне в кресло инвалидное не садиться, представляешь? Никогда он не рассчитывал ни на что, не напоминал о том, что у нас было, я всегда сама его провоцировала, такая уж натура у меня, ты ведь и сам, наверное, это знаешь, иначе в кого я такая? – Марина закурила новую сигарету, потерла переносицу кончиками пальцев. – А Егор… он всегда делал вид, что ничего не происходит. А, может быть, надо было просто взять меня за шиворот, встряхнуть и сказать, мол, все, Коваль, хватит, я твой муж, мне это не нравится, прекрати, иначе получишь! Может, я этого только и ждала? Может, стоило только ему сделать такое раз, и все прекратилось бы… Но ему, наверное, было так удобно – я по жизни в чем-то виновата, оправдываюсь, а он – весь в белом, ангелмученик! Святой Егор!