–  Кто кроме вас еще в штате?

–  Референт по письменным заявлениям и жалобам, Редкозуб Мария Прохоровна, вы ее уже допрашивали. Водитель, он же охранник. Допросить его вы уже не сможете. Он был за рулем в тот день. Ну, еще уборщица, ночная охрана - вот, пожалуй, и все.

–  Объясните, пожалуйста, порядок приема посетителей помощником сенатора.

–  По понедельникам у нас запись. Весь день. Во вторник мы никого не принимаем, регистрируем и рассматриваем письменные заявления и жалобы. В среду знакомим, точнее, знакомили Сенатского - кто, что и зачем. Потом сортировали - и письменно приглашали заявителей и жалобщиков на прием. Вообще-то во всех учреждениях это делают по понедельникам, но у нас прием проходил по пятницам.

–  Спасибо, понял. Так как же вы регистрировали уже, собственно, посетителей, а не просителей?

–  Очень просто. Когда человек записывался, ему вручали карточку с номером, а он оставлял свои координаты. А когда являлся в назначенный день, показывал эту карточку, садился и дожидался своей очереди. Мы отмечали его в общем списке - вот и все.

–  А если не являлся? То не отмечали?

–  Отмечали. Писали «не явился». Но таких было всего ничего. Кто заболел, кто умер…

–  Эти списки у вас случайно не сохранились? Хотя бы за последние полгода?

–  Сохранились. И не случайно. А специально. Я их даже с собой прихватила.

–  Откуда такая предусмотрительность?

–  Оттуда, что всегда найдется какой-нибудь Феликс Эдмунд

–  Меня зовут Юрий Эдм

–  Извините. Всегда найдется какой-нибудь зануда, который вместо заниматься делом станет задавать мне идиотские вопросы.

–  Успокойтесь, пожалуйста. Воды налить?

–  Себе налейте. Вениамин Елисеевич приезжает послезавтра.

–  Спасибо за предупреждение. Я могу посмотреть списки, о которых вы говорили?

–  Ради Бога!

–  Я дам расписку.

–  Можете их вместо обоев на стены наклеить. Это ксерокопии, оригиналы - в офисном сейфе. Держите.

–  Ни-и-ичего себе! Подлиннее очереди в Мавзолей. В советское время.

–  Это только те, кого принимал непосредственно Сенатский.

–  А что - еще кто-нибудь, кроме него, вел приемы?

–  Естественно! Вениамин Елисеевич. Каждую последнюю субботу месяца. Ну, правда, не каждую. Вы понимаете… Совет Федераций - это не паспортный стол. Но тогда вместо него приезжал первый помощник по делам в Совете Федераций. Но, как я догадалась, вам нужны только те, кто приходил к Сенатскому?

–  Мы проверяем все версии…

–  Вот только не надо относительно «все». Эти сказки ваше начальство господину сенатору может и станет рассказывать. Хотя… вряд ли, остережется. Коню понятно, что кто-то, пока еще вами не установленный, нарезает круги непосредственно вокруг Вениамина Елисеевича. Вопрос только - кто? Установите - быть вам, капитан, майором. А будете разрабатывать ВСЕ версии… мне продолжать? Или лучше расписаться, где положено? Извините за почерк.

(конец записи).

Вот ведь странное дело: пока в редакции платили хоть какую-то зарплату и более-менее регулярно, газетный народ так и норовил сэкономить для своих личных нужд часок-другой рабочего времени. А если посчастливится, то и день-два. А тут - как только иссяк источник финансирования, всех как магнитом потянуло.

Федорин был немало удивлен, когда, явившись в редакцию с утра пораньше, обнаружил, что сегодня он не первый.

–  О, Надежда! Ты чего это в гипсе - и приковыляла? Что тебе дома не сидится?

–  Дома, дома… сил моих дамских уже больше нет диван давить и в ящик пялиться. Ты не поверишь - я сериалы возненавидела.

–  А что так?

–  Да так - рожи одни и те же, тексты одни и те же. Только что главный герой бабку-миллионершу убил, как на другом канале он на ней же женится. В одном фильме героиня кричит: «Как ты можешь мне не верить!». Переключаю - на другом канале, в другом фильме герой отвечает: «Нет, не могу я тебе верить!».

–  Да у меня тоже как-то комедия случилась: супруга куда-то дистанционку засунула. Искали-искали, наконец, она ее нашла - и давай каналы со скоростью звука переключать. Я в комнату захожу, спрашиваю: ну и в какой ж… дистанционка была? А из телевизора вопль: «Только не в моей!»

–  Вот-вот. А я как раз после десятого сериала себя в похожем месте и почувствовала.

Говорят, много смеяться - лихо накликать. Правильно говорят. Не успели Федорин с Надькой отсмеяться после беседы о телевизионных казусах, как в дверях появилась бледная, похудевшая, но, тем не менее, активная Тонька.

Оказалось, что жизнь внесла в ее шутку насчет дешевой поездки на курорт некоторую долю правды. Для лечения последствий инфаркта в профкоме Тоньке всучили горящую путевку в санаторий. Правда, не для сердечников, но неважно. Главное - убить одним выстрелом двух зайцев: и путевку пристроить, и вроде бы доброе дело сделать.

Но возникла проблема: куда девать кошку? Обычно ее забирала к себе Надька, но, во-первых, она еще ковыляла в гипсе, а во-вторых, до сих пор дулась на подругу. Поэтому козлом отпущения оказался Федорин.