–  Я, как вас увидела, сразу залюбила. Я з вами куда желаете пойду, - жалобно от стыда и смущения говорит Юлька, - хоть в кониц свиту!

Ивашенко поражен и ему хочется сказать доброе и хорошее слово этой дикой Юльке.

–  Кончится война, приеду к тебе, Юлька, - и ему кажется, что он обязательно так сделает, но, чувствуя на плечах маленькие загорелые руки Юльки, он соображает, что вряд ли еще раз посчастливится ему попасть в эти польские глухие леса, даже если он довоюет.

Юлька сняла с пальца тонкое оловянное колечко, первое колечко - подарок матери.

–  У тебя нет перстенка? Возьми, дарю. А теперь кинь его у крыницю, - шепнула она.

Ивашенко подошел к колодцу посреди двора, красовавшемуся воротом, железной цепью и ведром. Из колодца тянуло свежестью. В нем еще купался месяц.

Ивашенко наклонился и бросил кольцо.

Даже круги едва скользнули по тихой воде. Только месяц скривился на мгновение, задрожал и снова замер.

–  Ось, - сказала Юлька удовлетворенно, - теперь ты виртаешься за ним.

–  А может, и правда вернусь, Юлька?

Муха теребит Ивашенко за штаны.

–  Брысь видсиля, чтоб тебя разорвало!
– шепчет Юлька.

Муха, устыдившись, отбегает в сторонку.

* * *

До городка они шли втроем. В городе они решили зайти в кофейню пани Зоси и к столяру Ганьскому.

–  Давайте я пойду к Ганьскому, - сказал Морозов, - стрелок парень тонкий, Юльку он покорил, но тут дело серьезное. Либо ты иди, либо я.

–  Иди, если хочешь, - сказал Борисов, - а мы в кофейню. Встретимся на городском бульваре, в три часа.

* * *

Пани Зося, нажав крючок сифона, наполняет лимонадом бокал и улыбается хозяйской улыбочкой. Но улыбка ее сегодня безразлична господину в тирольской шапочке с куриным пером за ленточкой. Он проглотил лимонад и торопливо отправился по своим невеселым делам.

На пустом рынке какая-то хуторянка в платке продавала десяток пучков малиновой редиски, а другая скучала над бидонами с молоком в ожидании покупателя. Тут же вертелось несколько городских собак вокруг маленькой суки. Какая-то глупая женщина с рыбьим лицом, как ничего не ведавшая о происходившем в мире, безмятежно ждала покупателей у первых белоснежных нарциссов с золотым сердечком.

У каждого второго дома стояла то повозка с лошадьми, то грузовик, а то и легковая машина. Уезжали немцы. Еще не слышалось артиллерийской стрельбы. Еще над городом стояла утренняя тишина, но за дальними лесами и озерами уже громыхало и посверкивало ночами. Это не были жаркие воробьиные ночи, еще не пришло время для летних гроз.

У половины домов из труб не шел дым, там не готовили пищи, не поливали мостовой и цветов у дома. По главным улицам двигались возы и машины, люди с тележками для ручной поклажи. Они уходили на запад. Из домов выносили чемоданы, перины и старинные часы с кукушками, весело куковавшими еще недавно. Улицы были полны людей, оставлявших городок.

В костеле только что окончилась утренняя служба. Он был пуст. Весенний солнечный свет четырьмя столбами падал в витражи, на которых были изображены сцены Ветхого и Нового завета.

Служка тушил свечи перед изображениями Христа и девы Марии. Ксендз, нахмурившись, стоял в полутемной исповедальне и, положив руку на голову девушки, выслушивал исповедь. Девушка плакала. Сколько раз он видел эти нежные легкие слезы.

Он отпустил ей вольные и невольные грехи и протянул руку для поцелуя.

Ксендз еще долго смотрел на площадь, по которой ехали повозки и шли люди, потом оставил исповедальню и, поручив викарию закрыть храм, спустился с бокового крыльца. Он шел с торжественной медлительностью слуги господа на земле, путь его был недалек и вскоре привел его на рыночную площадь.

В кофейне пани Зоси было пусто.

–  Пани Зося, - заговорил ксендз, - к вам зайдут трое хлопов. Они скажут условное слово, укажите им дорогу к нашим друзьям.

–  Что то за люди?
– спросила пани Зося с любопытством.
– Может, они останутся в городе? Что они умеют?

Ксендз подумал:

–  Я не говорил с ними и не знаю, что они умеют. Может быть, они умеют только стрелять.

Ксендз вышел, а пани Зося стала перемывать бокалы.

* * *

Прошел час. Пани Зося провела его в волнении: груженная скарбом машина остановилась у кофейни. Вошли двое пожилых людей и три девочки.

–  Нельзя ли у вас выпить кофе? И поскорее.

–  Торопитесь?
– любезно спросила пани Зося, испытывая торжество.