Шрифт:
Филиппыч скоро вернулся, а за ним стали поодиночке приходить руководители подпольных групп.
Филиппыч говорил приходившим, что я его родственник, глухой. А я, лежа на постели, внимательно слушал и присматривался. Подпольщиков было четверо: худощавый, с болезненным лицом и живыми глазами, брат хозяйки дома — Василий Брезицкий, по кличке «Штепсель»; высокий седой старик — рабочий хлебозавода Топалов, по кличке «Дядя Юра»; часовщик Лабенок, по кличке «Валя», и сапожник Василий Григорьев, по кличке «Фунель».
Они говорили с Гришей торопливо, чтобы не задерживаться, литературу тщательно прятали под одежду, в сапоги, за брюки и просили не забывать их. Гриша предупредил, что в скором времени в город придет уполномоченный подпольного центра по кличке «Андрей», под руководством которого они и будут работать.
Подпольщики произвели на меня хорошее впечатление.
К концу дня пришла Женя с молодой красивой женщиной — Марией Лазоркиной, хорошо знавшей «Серго». Оказалось, что он в середине октября выехал в Красно-Перекопский район и до сих пор не вернулся.
— Если у «Серго» все благополучно и он вернется в город, — сказала Женя, — то Мура приведет его к нам.
— На Муру можете положиться, — добавил Гриша. — Один брат ее расстрелян немцами, а другой, Алексей, с семьей бежал в лес и теперь партизанит.
Между прочим, Мура оказалась фармацевтом и, узнав о моей болезни, достала мне глазные капли.
Вечером Мария Михайловна собрала Гришу и Женю в дорогу. Они ушли, захватив с собой двух комсомольцев — Васю Бабий и «Павлика», которым было поручено перенести в город забазированные в степи боеприпасы. Мы тепло попрощались с Гришей и Женей. У меня было такое чувство, будто близкие мне люди возвращаются в мой дом, а я бог весть когда смогу вернуться.
На третий день моего пребывания в Симферополе мы услышали долгожданную весть: на Перекопском перешейке Красная Армия опрокинула противника и прорвалась к Армянску. Таким образом, для немцев, находившихся в Крыму, путь отхода по суше был отрезан.
В городе об этом стало известно через железнодорожников, прибывших с севера. Кроме того, немецкие и румынские солдаты спешно отправлялись на Перекопский фронт, а оттуда прибывали эшелоны с ранеными.
Можно представить себе, как встревожились немцы, когда в городе появилась молодежная листовка!
Я старался пока что на улицу не выходить и все новости узнавал через Филиппыча. Дня через два после выхода молодежной листовки к Бокуну неожиданно прибежал «Штепсель», надеясь еще застать Гришу.
— Как же так! — возмущался он, вынимая из кармана листовку. — Гриша давал одну установку, а тут — совсем другое…
Бокун под каким-то предлогом принес эту листовку мне в кладовую.
Выяснилось, что после выхода молодежной листовки немцы тут же выпустили провокационную листовку — тоже за подписью симферопольской подпольной организации.
Фальшивка была совершенно такого же формата, как наша листовка, отпечатанная таким же шрифтом, с лозунгом наверху: «Смерть немецким оккупантам!» Начиналась листовка также с поздравления молодежи с днем двадцатипятилетия комсомола, также говорила о победах Красной Армии и даже призывала «бить немцев и мстить им за их мерзости, за их издевательства над нашим народом».
Разница была лишь в том, что подпольная организация призывала молодежь к активным действиям против врага, а немцы в своей фальшивке советовали воздержаться.
«Комсомольцы! — говорилось в фальшивке. — Еще не настал час освобождения Крыма от фашистских извергов. Враг всеми силами старается остановить наше победоносное наступление. Здесь и там ему удалось, стягивая подкрепления, замедлить наше движение.
Еще не настало время действовать с вашей стороны. Приостановите пока еще вашу подпольную диверсионную работу, к которой вы призывались в нашей листовке от 29/Х 1943. Враг и его наемники, фашистские холуи, особенно теперь зорко следят за вашими действиями.
Не давайте еще немцам повода принимать какие-нибудь меры против вас. Пускай они чувствуют себя здесь в безопасности.
В данный момент ваши вполне понятные стремления вредить немцам никакой пользы не принесут. Настанет час, и вы будете действовать».
Провокационный характер своей листовки немцы старались прикрыть общими фразами о долге комсомольцев перед народом, о дисциплине и даже лозунгом «Кровь за кровь! Смерть за смерть!»
За «Штепселем» пришел «Фунель» (Вася-сапожник), малограмотный, доверчивый человек. Он никак не мог понять, что сами немцы могут писать в листовках «Смерть немецким оккупантам!»
Мне пришлось через Филиппыча разъяснить подпольщикам причины появления фашистской фальшивки, а 2 ноября молодежь срочно выпустила и распространила по городу составленную нами вторую листовку, в которой мы разоблачали методы и цель немецкой пропаганды.