— Вы — Могильщик? — догадался я.

Юноша приподнял с головы воображаемую кепочку и помахал ею в воздухе.

— За что же вы их всех убили? — продолжал допрос я.

— Вы меня с кем-то путаете, — слабо улыбнулся Могильщик, — я просто убедил их, что здесь уже делать нечего. Сырость, мерзость, грязь и запустение. И сквозняки, конечно. Как же я про них-то забыл…

Он, не отрываясь, глядел на нас прозрачными голубыми глазами. Мне показалось, или вправду солнца свет чуть померк и пахнуло тленом?

— Это уж, простите, дудки! — встрял Орех. — Где тут запустение? И сырость? И сквозняки где-то нашел, надо же… Прекрасная, ухоженная деревня! Жирный чернозем. На хлебушек бы мазал!

— С вами препираться — себя не уважать, — молвил Могильщик. — Говорящее и ходящее дерево, какая пошлость! Все это уже было триста раз — Древень, Бирнамский лес, и др, и пр…

Орех как-то жалобно заскрипел, накренился и сбросил охапку желтеющих на глазах листьев.

— Я вспомнил! — прошептал Семен. — Это — Могильщик Постмодернизма!

— А чего с вами цацкаться, тарантины хреновы, — равнодушно признал Могильщик. — Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…

— Вот, вы же сами!..

— Да, — с удовольствием признал Могильщик, поудобнее устраиваясь на плетне. — Это еще раз доказывает, что в мире ничего нового уже не произойдет, он себя исчерпал, а значит — подлежит безжалостному уничтожению…

Он говорил, и все меркло на глазах. Меня как будто опутывало серой паутиной, которую я вдыхал и в которой задыхался.

— Что же делать? — полузадушенным голосом вскрикнул Семен.

— Как — что? — удивился Могильщик, и широким жестом указал на дорогу. — Накрываться и ползти, чем все успешно и занимаются.

Семен судорожно зашарил вокруг себя в поисках савана.

— Можно и не накрываться, — подумав, разрешил юноша. — Но ползти — обязательно. Я вот тоже решил: как только сгинет весь этот вторичный и насквозь прогнивший мир — тут же поползу.

— Ползи сейчас, — борясь с мороком, сквозь зубы приказал я. — Я — Сказочник.

— О, нет! — юноша театральным жестом приложил запястье ко лбу. — Меня сейчас заговорят до смерти скучнейшими в мире сказками! Во, глядите! Еще один проникся.

Из дальней избы выползла обернутая в белое фигура и попресмыкалась к погосту. Это меня доконало. Серая паутина, опутавшая мир, стала наливаться красным.

— Жили-были… — начал я.

— Свеженькое начальце, — хихикнув, одобрил Могильщик.

— Дед да ба…

— Баба, ну конечно. Красивая хоть, надеюсь?

— …ран! Дед да Баран.

Из-за угла ближайшей избы вывернули, ошеломленно озираясь, старик с бородой и в лаптях, ведущий за рога здоровенного косматого барана.

— И баран наверняка говорящий, — подковырнул меня Могильщик. Стараясь не обращать на него внимания, я продолжил:

— И была у них ку…

— …рочка ряба, — зевнув, сказал Могильщик. — Отчего бы эта деревня Рябовкой зовется, интересно?

— Ку… Куча золота! И акций нефтедобывающих компаний!

Дед в мгновение ока приоделся в багряные шелка и бархат, а баран заблагоухал, закурчавился и обзавелся золотым ошейником.

— Без мышки? — несколько озадачился Могильщик. — И мышка никуда не бежала? И ничем не махала? Очень странно.

— Была у них мышка!

— Волшебная?

— Компьютерная! Оптическая! Сама щелкала, трещала, по ночам в Интернете на бирже играла!

На холке барана тут же возникла толстая и несколько плоская светло-серая мышь с одним, воспаленно-красным глазом.

— На чем? — переспросил Могильщик, и даже ноги с плетня спустил.

— На бирже! Это такой волшебный музыкальный инструмент — восемь палочек и девять дырочек! По…

— Знаю! — воскликнул с обидой Могильщик. — Было! Поиграешь на нем…

— Не-а! Позвонишь ему…

— По телефону?

— В колокольчик! В полночь! И инструмент сам запоет, заиграет, других мышек созывает! Мышки кликают, мировой капитал все напитал, на рынке — обвал, как в горах, а дед…

— А дед — уже олигарх! — перекрикивая меня, завопил Могильщик.

— А дед спал в это время, как все нормальные люди по ночам спят. Но увидел волшебную мышку сосед, заслонила она ему белый свет! И укра…