Кащей обернулся ко мне.

— А ты, Глым, последи за своим языком. Этот господин со странной прической, между прочим, последний оплот Самдурлайства в нашем Царстве.

— Предпоследний, — напомнил я.

— Ах, да, я забыл. Последнего недавно погубили.

— Антисказочник?

— Нет, Рыба-Фугас. На диво вкусная, но приблизительно каждый сотый кусочек рыбки взрывается во рту ее поедающего. А теперь Последним Самдурлаем можешь стать ты.

— Не сможет, — проворчал плешивый. — Он не сможет. У него нет задатков.

— У меня нет? Да у меня навалом задатков!

— Он негибкий.

— Это кто это тут негибкий? Я?

— Ты, ты, — скорбно кивал Пэс.

— Я, между прочим, очень даже гибкий! А вот ты — просто воплощение негибкости!

— В смысле?

— В смысле — мог бы проявить похвальное терпение в общении с новичком.

— Может, мне еще тебе спасибо сказать за то, что учиться у меня решил?

— Неплохо бы. И ничего я не решал. За меня все решили.

— Как… то есть… Кащееееееей!!!

Начавший уже было развоплощаться призрак вновь сгустился.

— Это ты его прислал?

— Ну, я… А чего, Ррраурырырр (клянусь, я услышал имя Пэса именно так!), он же не болен ничем, у него и справки есть. И потом, какой же Сказочник без Самдурлайской мудрости?

Ох, Кащеище! Просто мастер! У Пэса даже лысина покраснела от удовольствия.

— Ладно! — проскрежетал он. — Иди сюда, убоище. Будем твердить первую заповедь самдурлая.

— И какова же она?

— Весьма проста.

Пэс вытянул губы дудкой, и я невольно подался вперед, чтобы лучше услышать и проникнуться таинством момента.

— НОГУ УБЕРИ!!!

— Ничего себе! А при чем тут нога? Какое она имеет отношение к древнему и могущественному самдурлайскому…

— Да ногу убери, паразит! Все пальцы к чертям собачьим отдавил!

Предпоследний Самдурлай, подобно цапле, скакал на одной ножке и дул на покрасневшие пальцы другой, задрав ее к самому носу.

— Ну я же не знал, что вы босиком ходите…

— Все настоящие сандурлаи ходят босиком! Ибо первая заповедь кодекса гласит: "Никакие материи не в состоянии скрыть бодрости духа".

Никакие материи… Это так он меня голяком в толпу зевак отправит — чисто проверить, не угас ли во мне самдурлайский дух.

— А как же, — сказал Пэс. — Непременно отправлю. И не раз. Но потом.

И как я мог забыть про местную подлую привычку подслушивать мысли! Каждая собака, понимаешь… Ничего, вот как обучусь всему, что знает этот плешак — сам его об коленку согну!

— Ха-ха, — выразительно сказал Самдурлай.

— Ладно, с материями мы прояснили, — проворчал я, невольно провожая взглядом летящий по небу и курлыкающий клин. — Ого! Что это — напильники?

— Понятия не имею, — терпеливо сказал Самдурлай. — Это так важно?

— Я просто никогда…

— Это же сон! Во сне не только напильники — слоны пролетят, а ты не отвлекайся! Вот тебе и вторая заповедь: "Ничто не заставит самдурлая свернуть с пути Воина Света".

— А если он — Воин Тьмы?

— Тогда никакой он не самдурлай, и его нужно мочить в сортире! Башкой об умывальник.

— Ой, — сказал я. — Много там еще заповедей? Мне уже просыпаться пора.

— Осталась одна, но самая главная. Содержащая, так сказать, самую суть самдурлайства.

Мой виртуальный наставник поджал под себя ноги, повиснув в воздухе, и начал нараспев:

— "Развлекай!"…

— Здрасьте, — удивился я. — Я же вам сказал — некогда? Сказал. И что теперь, анекдоты травить? Сплясать танец медведя — этак вот? Или песню спеть вам, может?

— Это заповедь, — терпеливо ответил Пэс. — В древние времена у владык нашей страны сложилась традиция, которая в кратком изложении звучит так: "Заведи Себе Самдурлая, И Пусть Самдурлай Тебя Развлекает!".

— В смысле? — удивился я. — Выделываться перед правителями? И это вам, всем из себя таким строгим и гордым? Анекдоты и танец медведя? Это вас с шутами перепутали, видно.

Самдурлай, оскалившись, соскочил со своей невидимой подставки, схватился за короткий меч, торчащий за поясом, и проревел несколько отрывистых фраз. Тотчас же перед ним из воздуха возникло соломенное чучело. Наставник вытащил из-за пояса коробочку с какой-то черной жидкостью и тростниковое перышко. Несколькими штрихами он придал дерюжной морде чучела карикатурные, но вполне узнаваемые (мои!) черты. Аккуратно убрав письменные принадлежности, он схватил чучело за грудки, с наслаждением несколько раз рванул, мелко потряс, после чего от несчастного полетели только клочки по закоулочкам. Завершив экзекуцию, он отряхнул руки и довольно взглянул на меня.