Даже утопиться невозможно!

А тут еще, как назло, какая-то маленькая птичка села на ветку дерева над Катенькиной головой и стала спрашивать тонким голоском:

– Где здесь самая сильная и самая нахальная Катя? Покажите мне эту красавицу.

Катя хотела чем-нибудь швырнуть в птичку, но рука ее не послушалась. «Все равно, – подумала она, – я их всех накажу. Я сейчас заберусь на крышу самого высокого дома и кинусь с него вниз. Разобьюсь, и тогда они все будут плакать, но поздно. Меня уже не вернуть...»

«А кто же будет плакать? – спросил Катин внутренний голос. – Кого ты не успела обидеть? Да все будут смеяться и веселиться!»

Катенька посидела на берегу, дрожа от холода и голода. Она уже выплакала все свои слезы.

И поняла: единственное, что ей остается, это вернуться к павиану, взять у него Маратика и отвести его домой, к маме с папой.

И как только Катенька решила так, ей сразу стало теплее и лучше.

Она побежала, спотыкаясь от слабости, к клетке павиана.

– Маратик! – закричала она.

И тут поняла, что никакого Маратика в клетке нет.

Павианы, павианихи и павианчики просыпались с первыми лучами солнца, прыгали, возились, дрались, обнимались, ждали, когда их покормят завтраком. Даже не угадаешь, кто из них павиан Велосипед, а кто просто павиан.

– Маратик! – снова позвала Катя.

Но Маратика не было, а павианы не обращали внимания на Катю.

Катенька испугалась, что с Маратиком что-то случилось. Она уселась на землю возле клетки и стала дрожать.

Около нее остановился совсем молодой человек в длинном плаще, измазанном клюквенным соком. Из кармана плаща торчала борода, сделанная из мочалки.

– Что ты плачешь, девочка? – спросил он.

– Уйди ты! – огрызнулась Катенька. – У меня несчастье.

– Какое же у тебя, Катя, несчастье? – спросил молодой человек, который на самом деле был директором зоопарка Эдуардом Жито-Житинским.

– Маратик пропал!.. Они его, наверное, съели! – И она показала на клетку с павианами.

– А как же он попал в клетку? – удивился директор зоопарка.

– Его Велосипед взял. Он мне сказал, что Маратик у него спать будет. А теперь Маратика нет, понимаешь?

– Что же ты дальше собираешься делать? – спросил молодой человек.

– Дальше я собираюсь сидеть тут, пока не умру, – сказала Катенька.

– Ты хочешь к маме вернуться? – спросил молодой человек.

– Кому же еще я нужна?

– Так ты же самая сильная и самая отважная! – сказал директор.

– Я заразная, – ответила Катенька. – Меня никто не любит и никто не боится. Даже утопиться не дают.

– Пожалуй, – сказал директор, – если ты хочешь к маме, то я могу тебе помочь.

– Ой! – обрадовалась Катенька и вскочила на ноги. – А где Маратик? Мне же нельзя к маме без Маратика.

– Я думаю, что смогу тебе и в этом помочь, – сказал молодой директор. – Только я спрошу совета, правильно ли я поступаю?

Директор зоопарка громко спросил, ни на кого не глядя:

– Как вы думаете, друзья, отвести мне Катю к маме? Или она еще не поняла, что не права?

– Отведи, – сказала птица, которая сидела на ветке.

– Можно, все в порядке! – крикнули павианы.

– Давай веди, если что, я прослежу, – сказал из соседней клетки серый волк, а жираф покачал головой и добавил:

– Все-таки она еще ребенок.

Только верблюд Али-хан фыркнул и ничего не сказал.

Директор протянул Катеньке руку:

– Пошли. Я покажу тебе что-то.

Они вошли в дом, на двери которого было написано «Дирекция зоопарка». Внутри дома он открыл дверь с табличкой: «Директор зоопарка Эдуард Жито-Житинский».

Там была небольшая комната, в которой стояли диван, два стула, письменный стол и кресло. На столе – термос с горячим чаем, чашки с горячим молоком и плюшки.

А на стуле сидела Катина мама Прасковья Яковлевна с Маратиком на коленях. Маратик держал в одной руке чашку с молоком, а в другой плюшку. Он первым увидел сестренку и сказал:

– Заходи, попей молочка, ты замерзла, наверное.

– Ах, мама, мама! – закричала Катенька. – Я никогда больше не буду хулиганить!

Она подбежала к маме, мама ее поцеловала, дала чашку горячего молока и плюшку. Катя села на свободный стул и стала пить и есть.

Мама сквозь слезы сказала молодому человеку: