С этими словами она указала, где ее дом. Никодим подал ей руку, и они пошли по узкой тропинке. Он все время приглядывался к госпоже NN — ничего в ней не изменилось: только на правой руке он заметил, чего не видел в первый раз, — два обручальных кольца. Так кольца носят вдовы, и Никодим спросил:

— Скажите, разве вы вдова?

— Нет! — сухо ответила она.

Старухи молчали и ковыляли сзади: до сего времени Никодим не услышал ни одного звука от них — будто старухи эти были немыми.

Подойдя к дому, госпожа NN легко вспорхнула на крылечко, обернувшись к Никодиму, сказала: "До свиданья, благодарю вас", — и скрылась, захлопнув дверь. Никодим постоял в нерешительности, потом поднялся на ступеньки и постучал. Ответа не последовало. Он постучал еще и еще, но с прежним результатом.

Наконец откуда-то со стороны появилась одна из старух, неся на руке его пальто. Подавая пальто Никодиму, она вдруг заговорила дробным говорком:

— Напрасно стараетесь, батюшка, все равно не откроют. Шли бы лучше по своим делам.

— Да отчего же не откроют? У меня дело есть к вашей госпоже.

Старуха ошиблась. Едва Никодим успел сказать "вашей госпоже" — дверь открылась, и госпожа NN показалась на пороге.

— Извините, что я так невежливо обошлась с вами, — сказала она, — и даже заставила стоять здесь без пальто почти полчаса. Я должна загладить мою вину перед вами: войдите, пожалуйста.

Он послушно вошел за нею, хотя подумал, что лучше было бы не идти, а спросить ее о записке господина XV тут же на крыльце.

Комнаты дома были просто убраны, но на всем, что в них находилось, лежал отпечаток довольства, порядка, покоя. Гравюры на стенах в гладких рамах рядом с часами, совсем незатейливыми, но очень старинными, бра в две свечи, мягкая удобная мебель, белые занавески на окнах, множество живых цветов, открытый рояль — очень располагали вошедшего к дому и к хозяйке его.

В гостиной госпожа NN усадила Никодима в кресло. Сказав несколько слов ради учтивости, он прямо перешел к делу.

— Вы ведь знаете, кто я? То есть знаете мое имя и мою фамилию? — спросил он, а сам в то же время подумал: "Нет, нужно сказать ей, что я люблю ее. Как глуп я буду, если не скажу ей этого сейчас.

И почувствовал опять то уже знакомое ему очарование, как когда-то на Надеждинской улице.

Она утвердительно кивнула головой.

— Но вы знаете не только меня, а, вероятно, и мою семью. То есть, по крайней мере, мою мать и, кажется, знавали ее раньше, чем встретились со мной в первый раз там… на Надеждинской.

Госпожа NN ответила не сразу. Подумав, она сказала:

— Кажется, нет.

— Неправда. Вы ошибаетесь. Взгляните, пожалуйста, вот на эту записку: здесь стоит ваше имя, — горячо возразил Никодим и протянул ей записку господина W.

Она взяла записку равнодушно, пробежала ее глазами два раза, перевернула и сказала:

— Я вижу здесь мое имя, но не могу сказать, кто писал эту записку, и не понимаю, почему вы относите ее к своей матери.

И украдкой взглянула на Никодима…

— Я эту записку нашел в бюро в комнате моей матушки.

— Значит, вы рылись в письмах матери? Да ведь это же стыдно так делать!

Он действительно почувствовал стыд, но тотчас же нашел себе и оправдание.

— Моя мать пропала неизвестно куда еще весной, — пояснил он.

— Пропала?

— Да, пропала.

Госпожа NN поднялась, приложила палец к губам, подумала и сказала:

— Обождите минут пять, я вернусь и, может быть, сумею быть вам полезной.

С этими словами она вышла. Но прошло не пять, а добрых пятнадцать минут, и она все не возвращалась.

Никодим встал и принялся ходить из угла в угол, затем надел цилиндр на голову и пытался выйти в другую комнату, все время думая: "Вот она сейчас вернется и я скажу ей, что люблю ее". Ждать было очень тоскливо, и когда он проходил в другую комнату, то ему вдруг до боли захотелось видеть госпожу NN перед собою здесь, не дожидаясь, немедленно. Но случилось совершенно непредвиденное несчастие.

Проходя дверями, Никодим зацепился цилиндром за косяк. Цилиндр заплясал на голове от удара, упал на пол и покатился в сторону, причем скрытая в нем пружина зазвенела мелодичным звоном.

Догнав и поймав цилиндр, Никодим увидел, что тот с одного боку сильно помялся; шмыгнув за сундук и ящики, стоявшие один на одном в другом конце коридора под окном, Никодим принялся там исправлять попорченное, но тщетно — ему это решительно не давалось. Он постоял за сундуками еще немного, выглядывая из-за них и думая, не заметил ли кто, как напрасно он старался, а потом уже без чувства прежнего очарования, а даже с неловкостью и отвращением к себе вернулся в гостиную и столкнулся там с госпожой NN.