— Извините, — ответил Никодим, — я должен вам представить моего случайного спутника и попросить вас приютить его на ночь.

И вдруг он вспомнил, что не знает, как послушника зовут, что послушник до той минуты, кажется, вовсе и не собирался где-либо останавливаться с Никодимом и не говорил, куда идет.

Но было уже поздно поправляться. Послушник, подбоченясь слегка левой рукой, а в правой держа свой клобучок, принял вид независимый, поклонился и представился:

— Феодул Иванович! — Перед вторым словом он остановился на короткое время; слово "Феодул" произнес несколько растягивая, а "Иванович" очень подчеркивая, причем, вся его фигура и тон, казалось, говорили о желании выразить одну определенную мысль, что вот, мол, другой на его месте, может быть, сказал бы, и даже наверное, просто "Иванов", но что он с такой устарелой манерой произносить отчество не считает и легко позволяет себе говорить "Иванович". Помолчав, он добавил: — Марфушин, — и после второй паузы, — он же Муфточкин.

Сначала Никодим заметил только одно: что буква "ф" входила и в имя и в фамилию послушника, но, вспомнив утренний с ним разговор, вдруг громко рассмеялся.

— Что с вами? — спросила его Ирина строгим и недовольным голосом. Конечно, это казалось ей невоспитанностью.

— Ох! Я не могу! — отвечал Никодим, давясь смехом. — Ох… он мне… сегодня… этот самый… утром… говорил, что он хорошей и древней дворянской семьи… ох… я не могу… вот так семья: Марфушины-Муфточкины!

Послушник поглядел на Никодима искоса и обиженным голосом заметил:

— Не утруждайте себя, господин Ипатьев, смехом: моя фамилия нисколько не хуже вашей.

Смех Никодима сухо и неловко оборвался. Он замолчал.

— Пожалуйста, взбирайтесь сюда, — указала им Ирина на садовый вал, — и пойдемте к гостям.

Когда они очутились в саду, Ирина пошла впереди рядом с Никодимом; послушник шел сзади.

— Что за дрянь вы привели с собою? — спросила Ирина Никодима полушепотом.

— Ах, не говорите! — отмахнулся Никодим. — Привязался на дороге. Со мною сегодня все несчастья, — добавил он печальным голосом.

— Что такое? — участливо спросила Ирина.

— Ларион, вероятно, вам уже рассказал, почему я не поехал дальше с ними.

— Да! Ларион рассказывал, — ответила Ирина. Она, видимо, не хотела придавать случаю сколько-либо значения, и Никодим уловил это.

— Какой у вас праздник? — спросил он, меняя разговор.

— Сегодня я досаживаю новый сад, осталось посадить всего три куста, но я хочу посадить их непременно с вами; у меня нынче много гостей, и все уже потрудились — теперь ваша очередь.

Они вышли на площадку, обсаженную молодыми кустами — это был новый сад, он выходил не на дорогу, а в поле и был тоже окопан валом с канавой.

На площадке собрались гости, их было много, и между ними несколько знакомых Никодиму, но увидел он также и неизвестных ему; все с любопытством посматривали на его спутника. Здороваясь с гостями, Никодим подошел к одному человеку, стоявшему совсем в стороне, и вдруг неприятное чувство охватило его при виде нового знакомого: в нем он не мог не увидеть несомненного сходства с Лобачевым.

— Вы не родственник ли Феоктиста Селиверстовича Лобачева? — спросил Никодим.

— Нет, — ответил господин брезгливо, — но господина Лобачева я знаю.

Ремесло господина было актерское. Это Никодиму стало вдруг ясно.

— Вот последние три куста, — указала Ирина Никодиму на садовников, стоявших у вала и державших кусты наготове.

Посадить, кусты было делом нескольких минут. Окончив работу и радостно вздохнув, Ирина сказала:

— А здесь моя пещера. Только вход в нее не из сада, а с поля. — И, сказав, взобралась на вал и резво спрыгнула в канаву.

Никодим спрыгнул за нею.

— Знаете, — заметил он деловито, заглядывая в пещеру, — мне кажется, что верх вашей пещеры скоро обвалится — особенно, если будут много ходить по валу. Отчего вы не сделали в пещере свод из кирпичей?

— Глупый! — ответила весело Ирина. — Какая же это будет пещера, если потолок в ней сделать кирпичный: ведь будет похоже тогда на погреб. Лучше посадить сверху каких-нибудь кустов, и через кусты уже никто не будет ходить.

Никодим смутился от своей несообразительности. В ту же минуту за его спиной кто-то заговорил на ломаном русском языке: по голосу Никодим сразу узнал китайца, с которым только что виделся.

Обернувшись, Никодим сказал:

— Ах, это вы!

Китаец, признав Никодима, перестал говорить. В руках он держал пеструю бумажную вертушку, снова предлагая ее купить.

— Спрячьте вашу вертушку, — сказал ему Никодим по-французски, — лучше дайте нам совет — вы, я вижу, толковый человек, — что нам посадить над этой пещерой, а то верх ее обвалится?

Вопрос был предложен в шутку, но китаец принял его всерьез и сказал:

— Китайское растение.

И при этом покачал головою, спрятал пеструю вертушку в свою корзинку, затем покопался в корзине и вытащил оттуда расписанную яркими красками маленькую китайскую коробочку.