Шрифт:
Молодой хан только хмыкнул в ответ и неверным шагом пьяницы пошел во дворец...
Но оказалось, обманул повелителя переметчик Батай-кади: Зейнаб в гареме не оказалось. Исчез вместе с ней и личный страж почившего султана Али-ан-Насира, суровый и грозный Калкан-бей.
Ачи-Ходжа тотчас снарядил погоню...
Измученные нукеры вернулись через три дня, даже следов хатын не обнаружив.
— К отцу убежала, — решил Мухаммед-Буляк.
— А Калкан-бея не встретили? — спросил Батай-кади.
— Это высокий такой, с прищуренными глазами и черной густой бородой?
— Да, он бородат.
— Видели с каким-то отрядом кайсаков.
Однако почему-то эти слова никто не связал с исчезновением Зейнаб. А она именно в том отряде скакала, переодетая в мужскую одежду, и путь ее лежал в далекий Булгар...
Перед бегством из дворца хатын сказала Калкан-бею:
— Я проклинаю именем Азраила [79] Мамая-беклербека и больше не считаю его своим отцом! Он бешеный волк, если моего будущего ребенка лишил отца! О-о мой Али-и-и!..
79
Азраил — ангел смерти в мусульманской мифологии.
Именем султана Мухаммед-Буляка Батай-кади приказал казнить около ста человек, якобы причастных к гибели Али-ан-Насира. Что делать: лес рубят — щепки летят! Почуяв настроение воинов и простого народа, коварный переметчик сообразил, что кровью казненных не так-то легко смыть с Мухаммед-Буляка и самого Мамая клеймо убийц «боголюбивого султана Али». Пришлось изворачиваться. О настроениях в городе он рассказал Ачи-Ходже. Тот поспешил к повелителю с такими словами:
— Неупокоенный дух Али-ан-Насира прилетал ко мне ночью. Он грозился наслать чуму на город и небесный огонь на твой дворец.
— Что сделать надо?! — сразу протрезвел от очередного обильного возлияния насмерть перепуганный Мухаммед-Буляк.
— Надо имама позвать. Он скажет.
— Зови скорей!
Благочестивый Сафар-Алла, заранее предупрежденный, явился и пояснил видение Ачи-Ход-жи так:
— Али-ан-Насир взывает к мщению. Дух его можно успокоить только под сенью мазара, освященного трехдневной молитвой перед праздником мирадж [80] , причем третья молитва должна быть произнесена в сам праздник.
80
Мир'aдж — праздник вознесения пророка в мусульманской мифологии.
— Но этот праздник теперь только через год наступит, — испугался Мухаммед-Буляк, и младенческое лицо его стало серым, как у мертвеца.
— Я буду все это время молиться за тебя, о Великий Султан, — пообещал Сафар-Алла. — А потом, увидев, что строится мазар, дух Али-ан-Насира перестанет прилетать во дворец.
— Тогда стройте скорее!
— Но... — замялся имам, — для мазара деньги нужны.
— Ачи-Ходжа, пусть он возьмет из казны, сколько надо.
— Слушаю и повинуюсь, о Мудрейший, — склонился хитрый старик. — Только...
— Что еще?
— Из казны много золота украл этот разбойник Аляутдин...
— А разве его еще не поймали?
— Кудеяр-бей с тысячей батыров настиг беглецов, но в бою был разбит... Хорошо бы объявить в народе сбор денег на богоугодное дело.
— Я возьму это на себя, — сказал Сафар-Алла.. .
Деньги собрали, и немалые. А через год над могилой Али-ан-Насира возвысился роскошный мавзолей. За этот год много событий произошло. Переменчиво было время и для султана Мухаммед-Буляка.
Город же — блистательный Сарай ал-Джедид — продолжал шуметь своими базарами, пронзительными голосами муэдзинов, звоном молотков по металлу, возгласами погонщиков и водоносов, ревом ослов...
Месяцы с грохотом катились по его улицам.
Глава четырнадцатая
В земле эрзя
Смерть султана Али-ан-Насира не очень-то взволновала Араб-Шаха. За свои тридцать два года жизни он едва ли не двадцать провел в боях и походах и повидал тысячи смертей и реки крови. Он ненавидел города, считая их гнездами разврата, клеткой для вольного человека и смертной западней. Поэтому-то хан и не откликнулся на зов великого Карачи Аляутдина. Араб-Шах считал безумием, не имея достаточно большого и надежного войска, совать голову в эту западню — Сарай-ал-Джедид, которая стоила жизни двум десяткам султанов только за последние двадцать лет.
Но он отговаривался иной причиной:
— Где в Сарае ал-Джедиде разместить конницу и как ее там прокормить, а? Все, что надо батыру, степь дает. Мы конями сильны и все нужное нам у врага берем!
Этот девиз когда-то провозгласил Потряса-тель Вселенной, завоеватель полумира Чингисхан. Но — а Араб-Шах, видимо, этого не учитывал — с тех пор прошло более полутораста лет и мир, то есть враг Завоевателей и Потрясателей, тоже кое-чему научился.
Кок-ордынский военачальник много знал о войсках и полководцах Востока и ничего о Русской земле. И тем не менее он бесконечно презирал этих «урус-медведей» и был уверен, что сокрушит любое их войско всего с одним туменом ордынской конницы.