– Бастурхан не виноват, – наконец сказал он строго, нетвердой походкой приблизившись к подчиненным. Для убедительности майор потряс исписанным мелким почерком листком протокола. – Этих... – он покачнулся, мутно посмотрел на Таджибека с Богурджи, – развязать и отпустить к чертовой матери. Ты же... – он повернулся к обмякшему Тулену-Джерби, – иди, штопай свою юрту и впредь не сочиняй небылиц. Небось, сам себя обворовал, хотел получить страховку? Молчать! – рыкнул он, заметив, что юртмен порывается что-то сказать. – Здесь вопросы задаю я! Сторожи свою юрту сам или заведи собаку, пусть она сторожит. – Он ткнул пальцем в сторону мгновенно вскочившего и радостно завилявшего хвостом служебного пса и икнул. – Транспорт сюда! – крикнул майор и отвернулся от юртмена, окончательно потеряв к нему интерес.

Один из подчиненных лихо припустил в сторону пасшихся неподалеку милицейских коней, а Таджибек с Богурджи принялись разминать затекшие руки, с которых, наконец, сняли веревки.

– Кстати, с тебя штраф за ложный вызов органов правопорядка! – крикнул майор, когда оседлавшая свой транспорт милицейская процессия удалилась на приличное расстояние. Он приостановил коня и погрозил юртмену пальцем. Собака, которая бежала на длинном поводке за конем проводника, тоже остановилась, повернула голову и грозно рявкнула, подтверждая его слова. – Я все сказал...

Тулен-Джерби взвыл от горя и, вцепившись руками в свои длинные сальные волосы, побежал прочь, к пивной юрте.

Двое переглянулись, не веря, что так легко отделались.

– Заглянем, что ли, к Бастурхану? – предложил Таджибек.

– Давай, – согласился Богурджи.

– Привет, Бастурхан, – робко поприветствовали они приятеля, заглянув в его юрту. Тот развалился на потертом черном войлоке, рядом стояла огромная открытая фляга, из которой маняще пахло кумысом. Жадно потянув носами, друзья нерешительно затоптались на входе. – Угостишь?

– А кто недавно называл меня босяком? – Бастурхан присел, скрестил под собой ноги. Он выдержал длинную паузу, затем смягчил черты лица полуулыбкой. – Ладно, хрен с вами, заваливайте, – милостиво разрешил он.

Таджибек и Богурджи зашли, сняли обувь и осторожно присели на край войлока.

– Ты займись очагом, а ты пошарь на коротких волнах, поищи что-нибудь клевое, – распорядился Бастурхан. Он вдохнул заполонивший юрту острый запах давно немытых ног, с приходом друзей усилившийся втрое, и устало откинулся на войлок.

Таджибек принялся послушно разводить огонь, а Богурджи бросился к магнитоле ВЭФ. Вскоре зазвучала песня Бритни Спирс, в юрте стало уютно...

– Чего сидишь, наливай, – небрежно бросил Таджибеку Бастурхан и тот моментально вскочил, потянулся к фляге. – А ты достань фарфоровые пиалы, они там, в углу. – Богурджи, покопавшись под каким-то тряпьем, извлек оттуда три чистые пиалы. – А теперь слушайте меня внимательно, недотепы... – опять развалившись на войлоке, принялся лениво, с достоинством вещать Бастурхан. Он заложил руки за голову, мечтательно уставился в вытяжную дыру посередине потолка юрты, куда веселой змейкой потянулся дым негромко затрещавшего огня. – Слушайте своего хана...

Двое, боясь шелохнуться, внимательно слушали, периодически прикладываясь пересохшими губами к пиалам. Слова, неспешными птичьими стаями плавно слетающие с губ приятеля, ласкали им слух не меньше, чем кумыс – пищевод. Закрыв глаза, они слушали о дальних походах и плодородных землях, которые принадлежали им по праву, но находились сейчас во временном пользовании других народов. Эти земли, восстанавливая историческую справедливость, им предстояло вернуть обратно. Лидерство Бастурхана было признано собутыльниками безоговорочно и навсегда. Когда приятель делал недолгую паузу, ему мгновенно подавали новую пиалу с кумысом и, затаив дыхание, ждали продолжения.

– Наливайте, – время от времени негромко командовал человек в потрепанном халате, и его распоряжение выполнялось беспрекословно.

Перед двумя приятелями сидел великий хан. Это озарение посетило их очень быстро – фляга Тулена-Джерби еще не успела опустеть и наполовину...

Через два дня Тулен-Джерби обнаружил аккуратно прорезанную дырку в пивной юрте; она появилась параллельно старой, соответственно распоряжению милицейского майора тщательно юртменом заштопанной. Из юрты исчезла новая, недавно привезенная из города фляга со свежим кумысом, почему-то исчезла также торговая накладная на него же, и кассета с записью Бритни Спирс в придачу. Разъяренный юртмен побежал в переговорную телефонную юрту и вызвал милицию. Приехала уже знакомая ему следственная группа: майор в сопровождении двух милиционеров, двух криминалистов в штатском, и проводника с тоже знакомой собакой. Майор немедля направился в юрту Бастурхана, провел там около двух часов и вышел в прекрасном расположении духа. Он оштрафовал Тулена-Джерби за ложный вызов милиции и отбыл восвояси.

Через несколько дней в пивной юрте появился третий прорез, исчезла третья фляга и кассеты с самыми свежими записями Бритни. Приехал майор. Он приехал уже один, первым делом оштрафовал Тулена-Джерби, затем заночевал в юрте Бастурхана. Наутро перед отбытием он еще раз навестил юртмена и пригрозил, что в следующий раз штрафом тот уже не отделается.

– Бастурхан – великий вождь, – щедро обдав его кумысовым перегаром, веско сказал майор. Он извлек из кармана форменного халата мятый носовой платок и протер опухшее, взмокшее от жары лицо. – Никто не смеет говорить, что он вор. Бастурхан не ворует, он берет то, что принадлежит ему по праву.