У каждого из какой-либо части тела торчала по меньшей мере одна короткая стеклянная трубочка; у некоторых таких трубочек было несколько, а высокий жилистый мужчина с испитым сморщенным лицом был утыкан ими, словно еж иголками. Странные трубочки были, очевидно, вставлены давно, надолго и всерьез, потому что не было ни крепящих их бинтов или лейкопластырей, как не было и самих ран – только вокруг было смазано зеленкой. Трубочки были умело вживлены и выглядели так же естественно, как и любой известный человеческий орган. Тот что болтается между ног, к примеру.

– И... и что все это значит? – в нависшей тишине напряженно спросил Подпутин и рефлекторно оглянулся, прорабатывая возможные пути отхода – так, на всякий случай. Опытный спортсмен, он сделал это машинально: вдруг придется пробиваться к выходу сквозь толпу трубочников – которые могли оказаться кем угодно, хоть вампирами – с боем. Еще он остро пожалел, что оставил телохранителя наверху. – Что это за трубочки? – спросил он, на всякий случай потихоньку отступая назад, чтобы отсечь возможные попытки зайти ему за спину. – Зачем они?

– Ничего особенного, Владимир Владимирович... – Павлов пожал плечами. – Как и любой образованный человек, вы наверняка отлично знаете, чем занимался мой дед. Да, он проводил опыты на собаках, чем и заработал всемирную славу, но ведь с тех пор наука шагнула далеко вперед, поэтому я, его внук и скромный последователь в области постижения физиологии млекопитающих, ставлю такие же опыты на – не побоюсь этого слова – людях. Зачем травмировать собак? Это негуманно и вообще, Общество защиты животных против. Та же Бриджит Бардо, к примеру, сильно по этому поводу переживает, а зачем обижать такую славную женщину и актрису... Да вы ведь и сами являетесь счастливым обладателем красавца-лабрадора, поэтому должны понять... А за этих не беспокойтесь, – он предугадал очередной вопрос уже раскрывшего было рот президента, – они все добровольцы и находятся здесь исключительно по собственному желанию. Подтвердите, ребята.

– Да, конечно, мы все здесь добровольно! – раздались возбужденные голоса.

– Нам здесь хорошо!

– И деньги идут неплохие!

– И трубочки нам не мешают!

– Точно, совсем не мешают!

– А мне все это так даже просто нравится! – выкрикнул человек-еж. – И заработок, и вообще... Науке служу, а не просто так, за здоров живешь, здоровье гроблю! Мало ли людей спиваются или гибнут в глупых автомобильных авариях, мы же оставим свой след в медицине и послужим для всеобщего блага человечества! Лично я, к примеру, уже являясь лидером по количеству безопасных вживлений, думаю, тем не менее, замахнуться на большее – попросить вставить мне еще пару трубочек!

– Им платят сдельно, за каждый вывод из организма, – шепнул Подберезовский слегка успокоившемуся президенту.

– Но зачем вообще эти трубочки? – почему-то тоже шепотом спросил тот.

– Все очень просто, – вступил в разговор Павлов. – Вспомните еще раз опыты моего деда. Продолжая его дело, мы изучаем условные и безусловные рефлексы. Да вот, посмотрите сами... – Он неожиданно заговорщически подмигнул и столь же неожиданно громко выкрикнул: – Внимание, ребята! Сейчас принесут обед!

Потрясенный Подпутин заметил, что у тех, кому трубочки были вставлены в районе поджелудочной железы, из стекла закапала прозрачная жидкость. Подопытные мгновенно зашарили по карманам, некоторые побежали к своим тумбочкам, и вскоре ошарашенный Подпутин, вытаращив глаза, наблюдал, как они собирают свои выделения в пробирки с нанесенными на них измерительными метками.

– Им платят за каждый сданный на анализ образец, – предвосхищая его вопрос, пояснил Павлов. – Оплата сдельная, она зависит от количества и качества выделенного материала... Сейчас вам приведут баб! – не удержавшись, хотя президенту уже все стало ясно, еще раз выкрикнул академик, и сейчас же многие зашарили в районе паха, торопясь подставить мензурки. – Это для проверки клеточного материала семенников, – опять пояснил академик. Он выглядел очень гордым – от важности своих открытий и оттого, что ему удалось удивить самого президента России.

– И что, им действительно приводят... женщин? – с интересом спросил Подпутин, лишь в последний момент избежав готового сорваться с языка, вульгарного слова «баб». – Тогда они действительно неплохо здесь устроились... – Павлову с Подберезовским показалось, что в голосе президента прозвучали завистливые нотки.

– Нет, на самом деле женщин им не приводят, – засмеялся Павлов. – Это обман. Во имя науки, конечно, – поторопился объяснить он. – Обман как таковой тоже необходим, это очень важно, потому как в данном случае мы ясно видим, что качество сданного материала неважное, в отличие от желудочного сока, появляющегося в преддверии настоящего, без всякого обмана, обеда... Следуем дальше, господа?

– Пожалуй, – согласился Подпутин. Он окончательно успокоился, но до сих пор чувствовал себя в компании подопытных со вставленными в организмы зловещими трубочками неуютно.

На выходе из лаборатории его нога зацепилась за что-то, что громыхнуло характерным жестяным звуком переворачиваемого пустого ведра. Опустив глаза, Подпутин убедился, что это «что-то» и являлось ничем иным, как обычным пустым жестяным ведром. Такой предмет ему доводилось видеть почти каждый день, когда в Прямоугольный кабинет Кремля приходила убираться Степанида Матвеевна. Он безразлично пожал плечами, уже почти переступил порог, когда вдруг какая-то сила принудила его оглянуться – возможно, это заставила сделать какая-то возникшая за его спиной суета... Остолбенев уже второй раз за короткий промежуток времени, президент с мистическим ужасом наблюдал, как забегали подопытные, разыскивая чистые колбы, как из трубочек многих уже не капает – почти струится какая-то прозрачная жидкость, и все это каким-то образом явно было связано с недавним жестяным громыханием. Что за странный условный рефлекс на звук пустого ведра? Или же это рефлекс безусловный? – хотел было спросить президент у академика Павлова, но почему-то, как и в случае с гомункулом, постеснялся это сделать. Кашлянув, чтобы скрыть охватившее его замешательство, Подпутин решительно шагнул в коридор...