– Через оффшорку, конечно? – уточнил Подпутин.

– Через оффшорку, – делая вид, что не замечает иронии в его голосе, подтвердил Подберезовский. – Поверьте, дело того стоит. Без ключевого Слова вам не удастся протащить договор о двустороннем сокращении баллистических крылатых ракет без наличия у одной из сторон самого предмета договора – то есть, собственно, ракет. И вы знаете, чья сторона их не имеет. – Рефлекторно подобравшись, Подпутин настороженно повел глазами по сторонам. – Номер, который господину Подъельцину удалось провернуть десять лет назад, ныне повторить не удастся, и вы сами прекрасно это понимаете. Американцев, конечно, умными не назовешь, но и не такие они дураки, чтобы попадаться на одну наживку дважды. К тому же, нам неслыханно повезло, что тогда у власти находился Склинтон, который как раз переживал бурный роман с... – Заметив, что президент морщится, он кивнул. – Согласен. Тема сексуальных развлечений человека с деформированным членом и носом алкоголика, испещренным красными прожилками, давно набила оскомину. Однако, если бы в тот момент он не был так увлечен своей ляжкастой практиканткой, а наш прежний президент не обладал бы столь бурной фантазией, сила которой усугублялась перманентной алкогольной интоксикацией... Простите, что вы сказали?

– Миллиард за Слово... – Президент побарабанил пальцами по столу. – Не многовато ли? А не хотите услышать от меня таких слов целых три, и все три – абсолютно бесплатно? – Подберезовский промолчал, только с легкой укоризной покачал головой. – Хорошо. Допустим. И как вы себе представляете действие этого Слова? – с недоверчивым видом, отрывисто спросил президент. – Каким образом получится, что обладающий Словом сможет воздействовать на ситуацию и добиться неосуществимого в принципе?

– Мне все видится следующим образом, – с таинственным видом, отрывисто принялся объяснять Подберезовский. – Зная, как будет проходить процедура подписания интересующего нас международного договора, нетрудно представить детали. Малый Прямоугольный кабинет Кремля, стол с документами, за столом вы и Сбуш-младший. У вас наготове ручки, вы ждете только звонка специальной государственной комиссии, состоящей из экспертов американской стороны. Комиссии, которая доложит своему президенту, что ракеты, подлежащие уничтожению, свезенные на полигон в городе N, в рабочем состоянии, и осталось только...

– Это я знаю без вас, – оборвал его Подпутин. – Я спрашиваю, каким именно образом, не имея в наличии ракет... На экспертную комиссию воздействовать невозможно, разве что перестрелять ее к едрене-фене... – в его глазах на миг появилось мечтательное выражение, – что мы, разумеется, учитывая дружбу с Америкой и вообще, исходя из гуманных соображений, к сожалению, не можем себе позволить. Итак, позвонит старший член комиссии, доложит американскому президенту, что никаких ракет у нашей стороны не имеется. Что дальше?

– А дальше вы скажете Слово, и Сбуш-младший немедленно подпишет договор об их уничтожении, – оптимистично заверил его Подберезовский. – Понимаете, Слово вызывает изменение сознания, вступает в некий частотный резонанс с организмом на молекулярном уровне... В общем, с момента произнесения Слова Сбуш потеряет способность контролировать свое поведение. Вспомните известную историю про Иерихонскую трубу, с помощью которой разрушили не менее известную башню. Есть весьма убедительная версия, что никакой трубы не было, что это лишь иносказание, на самом же деле просто было произнесено Слово, после чего и состоялось знаменательное, вошедшее в анналы истории событие. Да что далеко ходить! Есть и другие, более свежие, но не менее убедительные примеры. Неким государственным деятелем было произнесено слово «перестройка», после чего немедленно развалился Союз!

– И за это мнение вкупе с иносказанием и перестройкой в довесок я должен выложить один миллиард долларов? – Подпутин опять нахмурился и опять замолчал на некоторое время, глядя в какую-то одному ему известную точку. – Ну, хорошо. Еще раз допустим... – Очевидно, приняв решение, он негромко хлопнул ладонью по крышке антикварного стола с инкрустацией. – Не далее чем завтра на ваш счет будет перечислен первый миллион. Можете начинать свои словесные изыскания. Отчет – каждые две недели. Сегодняшний день – стартовый. Подписание документов должно произойти через несколько месяцев, на большее время затянуть процесс переговоров нам не удастся. И помните, что любой счет в любой стране мира в любой момент можно арестовать. И не только счет, – с непроницаемым выражением лица добавил он.

Двое встали и пожали друг другу руки. Аудиенция была окончена. Направляясь к выходу из Большого прямоугольного кабинета, Подберезовский достал из кармана платок мятой клетчатой ткани, протер повлажневшую лысину. Подпутин задумчиво посмотрел ему вслед и проговорил что-то по-немецки. Фраза оказалась емкой и красивой. Возможно, это было что-то из «Фауста» Гете.

– Входите, Степанида Матвеевна, – негромко сказал он, услышав осторожный стук в только что закрывшуюся за Подберезовским дверь.

Вошедшая, средней дородности вислозадая тетка, облаченная в синий рабочий халат, с приятным железным звуком поставила на пол ведро, наполненное водой, развернула тряпку, деловито приладила ее к щетке.

– Надо же! И как только вам всегда удается узнать, что это я, – подивилась она, сгибаясь в пояснице и сноровисто принимаясь за влажную уборку. – Право слово, чудеса, да и только. Великий вы человек, Владимир Владимирович. Одно слово, разведчик.

Польщенный Подпутин скромно пожал плечами и не менее задумчиво, чем это было несколькими минутами назад, когда он смотрел вслед удаляющемуся собеседнику, посмотрел теперь на зад уборщицы. Он опять проговорил что-то по-немецки. Опять фраза прозвучала очень емко и красиво. Возможно, и это было что-то из «Фауста» Гете.

– Что вы сказали, Владимир Владимирович? – переспросила тетка, разгибаясь и поворачиваясь к президенту лицом.

– Я сказал, что в случае необходимости мог бы запросто кинуть вас через бедро, но не стану применять даже удушающего приема, – одними губами произнес он.

– Чего? Простите, я опять не расслышала.

– Ничего, Степанида Матвеевна, – одарил ее лучезарной улыбкой президент. Он посмотрел на часы и пружинистым шагом направился к выходу. – Я говорю, сначала было Слово. Убирайтесь, убирайтесь. Не стану вам мешать...