– Слушаю вас, мадам, – вежливо сказал он приблизившейся к барной стойке старухе и зачем-то поправил ладно сидящую на воротничке рубашки черную бабочку.

– Мадемуазель, – строго поправила его Кузьминична. Она положила на стойку кулек с вязанием, облокотилась на деревянную поверхность, покрутила головой, с любопытством оглядывая бородатых, с пивными животами мужиков в клепаных кожаных куртках, занявших все – количеством примерно с десяток – столики, прислушалась к хриплому матерному многоголосью, неопределенно хмыкнула... – Чего уставился? Пиво, говорю, давай, – вернувшись взглядом к бармену, потребовала она и спросила: – А че у тебя стиль-то такой? Чай, в байкерском баре работаешь.

– Вы насчет рубашки и бабочки? – вспомнив свое правило ничему не удивляться, вежливо уточнил бармен. – Понимаете ли... э-э-э... мадемуазель. Дело в том, что я...

– Да давай, говорю, пива! Будет языком-то молоть, – прикрикнула Кузьминична.

– Сколько? Какого? – заткнувшись на полуслове, деловито поинтересовался бармен.

– Светлого, что ли, плесни. Два. – Потеряв к парню интерес, Кузьминична помахала рукой подруге, маня ее к себе. – Где шастала?

– Отлить забежала, – небрежно кинула та и нахмурилась в сторону поспешно отведшего глаза бармена. – Он че, борзый? Че пялится-то?

– Да не, нормальный паренек, – заступилась за него Кузьминична. – Молодой просто. Пройдемся?

– Рекогносцировочка? – Петровна подмигнула и две подруги с кружками в руках побрели сквозь повисшую красивыми синими слоями густую завесу дыма.

– Ага, там у них бильярдная... – догадалась Кузьминична. Сориентироваться в клубах дыма ей помог стук упавшего кия и последовавшие за ним матюки. Подойдя к дверному проему, она без интереса посмотрела на гоняющих шары мужиков, скривила губы: – Тоже мне, мастера... В дальний угол надо было резать.

– Или пробовать вытянуть свояка, – поддакнула Петровна. В одной руке она держала пивную кружку, в другой – свернутую газетку, с которой теперь не расставалась. – Пошли на воздух? Больно здесь накурено.

– Пошли. – Кузьминична с легким стуком вернула на блестящую лаком стойку опустевшую посудину, смачно рыгнула и похвалила вытянувшегося перед ней, ожидающего очередных указаний бармена: – Ништяк пивко. Да только некогда нам. Работай, паренек, работай... – Сунув кулек с вязанием в подмышечную щель, она первой двинулась к выходу, кивнув на ходу в сторону вылупившегося на нее здоровяка с сальным хвостиком перехваченных резинкой волос: – Смотри, Петровна, какая пренеприятнейшая рожа. Ох и пошутила над пареньком природа...

Здоровяк выпучился теперь на своих сотрапезников, и кто-то из таких же сальноволосых неуверенно пожал плечами:

– Да нет, не могла она такое сказать. Тебе послышалось.

– Точно, – подтвердил второй, отпив пива. – Глюк. Не надо нам было тем дерьмом закидываться. Говорил же, давно пора сменить дилера...

Выйдя на крыльцо, подруги убедились, что на стоянке никого нет.

– Вот и хорошо. Не то пришлось бы нам кого-то завалить, – с явственным облегчением заметила Петровна.

– Точно. Мы ж с тобой, прости господи, не убивцы какие, – согласилась Кузьминична и решительно двинулась в сторону облюбованных мотоциклов. – Пошли, Петровна, чего опять застряла!

Подскочившая подруга с интересом смотрела, как Кузьминична уверенно, словно всю жизнь занималась подобным, сунула вязальную спицу в замок зажигания, осторожно, чуткими пальцами шевельнула тонкий металл туда-сюда...

– Дай-ка мне нитки, – сказала Петровна и нагнулась, поднимая с асфальта сверток.

– Только вязание не распусти, – тихо сказала подруга. – Поищи, там где-то свободный клубок есть... И вытри мне лоб, – попросила она, – у меня руки заняты. – Петровна наспех промокнула ей взмокшие морщины лба ее же вязанием и, подхватив клубок пестрых ниток, рванула к входной двери бара. – Куда, Петровна? – сдавленно крикнула Кузьминична, но увидев, что делает подруга, тихо прыснула. – А молодец, здорово придумала...

Подобрав длинные юбки, подруги уже впрыгнули в седла «Харлеев», заурчали двигателями, когда со стороны бара донесся истошный крик вышедшего на порог длинноволосого парня в коже:

– Пузо, бегом сюда, тут твоего мустанга уводят!

Из бара выскочил животастый мужик лет примерно тридцати, с сальным волосяным хвостиком, рожу которого Кузьминична недавно сочла не очень приятной, и, моментально оценив обстановку, рванулся по ступенькам вниз.

– Стойте, старые суки! Убью, на х...

Не договорив, он полетел кубарем вниз, зацепившись ногой за паутину шерстяных ниток, которыми Петровна щедро опутала вход, крыльцо, и даже кусок прилегающего к ним пространства – везде, где нашлось, к чему их привязать.

– И поделом. Нечего ругаться, – не без злорадства прокомментировала Кузьминична. Она покрутила, взревев мотором, ручку газа. – Рванули?

– Рванули! – радостно крикнула Петровна и тоже крутанула ручкой, подтверждая свои слова коротким рявканьем двигателя.

Мгновенно набрав скорость, старушки с ревом описали полукруг, с интересом глядя, как возятся на асфальте попадавшие возле входа, собравшиеся было организовать погоню бородачи – их выбежала целая куча и сейчас вся эта куча барахталась, опутанная цепкими шерстяными нитями Кузьминичны.