— Привет, Пьедрасанта — мошка высшего ранга!

— Что делать, дружище, нет клиентов — вот и остаются одни мошки… — отвечал дон Ихинио; он было опустился на колени позади стойки своего заведения «Золотой шар» — тут у него и магазинчик, и продажа в розлив спиртного и пива. Он искал бутылку с уксусом, вернее, пробку от пустой бутылки из-под уксуса. Однако, подняв голову и увидев вошедшего, он тотчас же встал, правда, из-за ревматизма не столь поспешно, как ему хотелось бы, всплеснул руками и воскликнул:

— Вот уж не думал, что сам сеньор комендант полиции окажет честь моему дому! Он же не посещает бедняков!

— Хорош бедняк — румянец во всю щеку…

— Румянец! Румян, как боров, сеньор комендант, как боров, которого откармливают на убой. Что за жизнь! Дела в заведении идут из рук вон плохо, видите сами. Открываю, закрываю, а продавать некому. Скверно! Все просят в кредит, и я ничего не могу с ними поделать, приходят и не платят. Уж сколько домов я приобрел бы, если бы выжал все эти долги! Надеюсь, вы выпьете чего-нибудь… У меня есть все — от шоколада до настойки санчомо… [96]

Комендант, прикрыв рукой рот, зевнул — зевнул с таким шумом, будто поезд вышел из туннеля зевка, — взглядом обвел полки, заставленные бутылками.

— Вин, как вы видите, полным-полно… а продается только гуаро, гуаро и опять гуаро…

— А чего вы хотите, мой друг? Что им еще делать после работы, да если люди работают, как скоты, день-деньской? Только выпить…

— Ай, комендант, но вы не представляете себе, как они пьют! Лишь тот, кто видит их здесь каждый день, знает, сколько они пьют. Пьют от отчаяния. От полного отчаяния. Ни искры радости, ни удовольствия…

— Чтобы убить самого себя…

— Именно, и в конце концов, как ни жаль, становятся пьянчугами.

— Тоба!.. Тоба!..

— Опять притащился этот несчастный учитель! Две недели пьет напропалую и все время твердит: Тоба!.. Тоба!.. Виктореана, должно быть, увела его собутыльника; заливал он тут с одним… у нее живет… некий Раскон! Что закажете, комендант, что вам нравится?

— Ничего, Пьедрасанта. Выпью, пожалуй, пивка, похолоднее. Плачу наличными.

— Оставьте счет! Неужто я буду брать за пиво у представителя власти!

— Нет, сеньор, я здесь не как представитель власти — не путайте божий дар с яичницей, — а как частное лицо.

Комендант полиции встал у стойки, ближе к двери — здесь, на этих оцинкованных полутора метрах, Пьедрасанта предлагал клиентам любое спиртное или пиво.

— Мне нравится с пеной, — сказал комендант, высоко подняв бутылку и направляя струю жидкости в бокал, — и с крупной солью…

— Как угодно, пожалуйста, соль… А я выпью с вами бренди.

— Вы что-то скисли…

— Вчера вечером зашли сюда кое-кто из друзей, рассказали… они из «Тропикаль платанеры»… кажется, что… не знаю, уже сообщали вам или нет… дела на Северном побережье идут из рук вон плохо, никак не могут там договориться, ни по-хорошему, ни по-плохому, и у нас здесь, комендант, здесь тоже затевается что-то…

— Что?

— Не знаю…

— Бутылочка пуста, давайте-ка откроем другую…

— Не другую, а другие, сказал бы я. Ведь у вас, комендант, не на одну места хватит…

— Прямо-таки арена для боя быков, слава господу богу… — пошутил комендант, погладив круглый живот, обтянутый топорщившимся, как накрахмаленная юбка, широким мундиром; на руке кроваво сверкнул большой перстень с гранатом. — Затевается что-то… — повторил он слова Пьедрасанты, задумчиво вращая бокал с пивом на оцинкованной стойке.

Пьедрасанта принес на тарелке ломтики сыра и оливки, по-прежнему не упуская из поля зрения пьянчужку, который сначала взывал к Тобе, а теперь задремал за столиком, усеянным мошками.

— Здесь всегда можно узнать много новостей, вам; следовало бы почаще сюда заглядывать. Однако сегодняшняя новость — самая сенсационная. Все эти дни здесь ждали приезда сенатора, но внезапно появилось какое-то начальство из Компании, говорят, он словно с цепи сорвался, чуть не уволил управляющего, а вместе с ним нескольких чиновников. Кто его знает, как из всего этого выпутается управляющий.

— Какая-нибудь растрата?

— Какая там растрата! У них растраты не в счет, миллионами ворочают. Игра…