— И его не схватили…

— До сих пор удивляюсь, сеньорита, как только вспомню, что ускользнул он у них прямо из рук да и скрылся под землю! Конная полиция вдоль дороги, облавы, засады, пыль, пули, а Селестино Монтес — там, где только покойникам место.

— Выходит, родился заново.

— Вот и я так думаю, и родился, поди, под другим именем! В другом государстве, и, может, с другой женой. Мужчины все норовят сменить законную жену, представился бы только случай… Да что же случилось с попугаем?.. Кулача! — окликнула она девушку, вытиравшую тарелки. — Поищи-ка Таркино, куда он запропастился? Куда он мог подеваться, не мелочь все-таки, чтобы пропасть без следа!

Девушка пошла было к двери, но у порога остановилась:

— Вспомнила. Старикан, что бродил тут, унес его. Да вон он идет сюда вместе с попугаем!

— Ну и причуды у этого Дуэнде! — вздохнула Гойя, идя навстречу Кайэтано Дуэнде. — Гулять с попугаем, как со своим приятелем, вместо того чтобы пригласить нас на прогулку!

— Передайте Кайэтано Дуэнде, — остановила ее Малена, — что я жду его в директорской…

— Но без попугая, сеньорита, без Таркино… кто же может выдержать сразу и попугая, и болтуна!

Малена быстро прошла в кабинет и с нетерпением стала ждать Кайэтано Дуэнде. Слышались чьи-то шаги. Казалось, что шаги Кайэтано Дуэнде. Но он не приходил. Не приходил. Так-таки не приходил. Однако Малена слышала его шаги. Слышала. Слышала… Слышала, эхом отзывались они в сердце… Она предложит этому человеку любую цену, лишь бы спасти любимого, вывести подземным ходом к побережью. Снова послышались шаги, но они не дошли до двери. Неужели это лишь обман слуха?.. В двери из мрака возник живой реальный образ. Он вошел в комнату, шаги его звучали по полу, вот он уже у письменного стола… Но звуки гасли, как только она хотела просить Кайэтано Дуэнде спасти его… живым или мертвым… качается маятник туда-сюда… живым или мертвым… живым… живым… живым. Отзвуки шагов слышатся среди книг в библиотеке, звенят в электрической лампочке, в графине с кристально чистой водой. И с потолка, будто внезапно расколовшегося, она услышала… нет, это не Кайэтано Дуэнде… это разверзся потолок — и раздались слова:

— Алыекамели и!..

Пароль заговорщиков в устах Кайэтано Дуэнде означал многое. Все смолкло — не стихло только ее сердце, не стих маятник часов, продолжал отстукивать ее карандаш… а Кайэтано Дуэнде, усевшись напротив нее в кресло, подошвами своих башмаков растирал песчинки какого-то подземного хода.

Малена суетилась. Во что бы то ни стало надо успеть все сделать в субботу. Этой же ночью она пойдет с Кайэтано Дуэнде, а возвратится завтра, в воскресенье, под вечер. С собой нужно будет захватить чемоданчик или лучше брезентовую сумку — в нее, конечно, войдет больше. Под руку попал чемоданчик. Как назло не закрывается. Если перевязать шпагатом?.. А вот и сумка — оказалась под грудой бумаг. Пожалуй, удобнее все-таки сумка.

Малена ходила из директорской в свою комнату и обратно — боялась, не забыла ли чего. Ключи в руках: отпирала там, запирала здесь. Деньги. Собрала все бумаги, что были в письменном столе. Переворошила библиотеку, разыскивая какие-то книги. Решила сменить туфли, накинула на себя пальто, большим платком покрыла голову. Черкнула несколько слов учительнице Кантала. Пошла в кладовую: набрала консервов, бутылок, галет — всего понемногу.

Ее опередил Кайэтано Дуэнде. Заглянул на кухню — красноватые пристальные глаза точно угли из-под пепла — и предупредил сеньору Гойю, что отправляется вместе с сеньоритой директрисой.

— Вот я и пришел проводить сеньориту на прогулку в горы, — вполголоса сказал он. — С Пополукой совсем плохо. Болеет он. Водянка…

Гойя не совсем еще очнулась от сна, веки ее слипались. Она протяжно зевнула.

— Водянка?.. Аве Мария! Да ведь от этого помер… — имя покойника она так и не успела произнести — одолевал сон, и, сокрушенно качнув головой, повторила: — Да, да, так и есть, от этого самого помер…

И уже не слышала она, как Дуэнде, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить уборщиц и спавшего на жердочке попугая, осторожно открыл дверь; не слышала, как из школы вышла Малена; не слышала, как удалялись их торопливые шаги…

— В темноте нет расстояний. Хоть это путь и неблизкий, мы скоро придем, — подбадривал Кайэтано Дуэнде свою спутницу, иногда замедляя шаг, чтобы она не отставала.

Шагая впереди, Кайэтано Дуэнде говорил:

— Великая черная лава создала потайные ходы… А молнии и подземные реки, будто водяные змеи; тоже прокладывают свои пути, каждая на свой манер. Каким же путем мы направимся? Мы не пойдем по путям большой черной лавы, которые выходят на другую сторону гор, к побережью. Мы изберем путь Молнии и путь Водяной змеи и дойдем до Пещеры Жизни, [55] там он нас и ожидает.

Малена озирается по сторонам: вдруг за ними следят, вдруг их задержат, вдруг не дойдут они до условленного места, — шагают ноги, шагают ноги, да, да, шагают ее ноги, да, шагают ноги, шагают… освобождены от пут лошади… громко звучат голоса… распахнуты настежь двери… свободны шаги… вольны облака… а ее ноги шагают, шагают без остановки, и не слышит она слов Кайэтано, с которым договорилась, что по улицам Серропома он пойдет впереди, на определенной дистанции, делая вид, что не имеет к ней отношения. «Не потерять бы из виду Кайэтано Дуэнде», — думала Малена. Однако вскоре она сбилась с пути; слабы ее глаза, ничего не видят во мраке. И все же она шла, не видя, а скорее догадываясь, что где-то впереди Кайэтано Дуэнде. К Гроту Искр — прямо на юг. Ноги ее несли по расплывчато-туманному и в то же время ясному, как Млечный Путь, селению; когда выплыли из тьмы очертания церкви Голгофы, Малена подумала о падре Сантосе, не увидит он ее на восьмичасовой мессе в воскресенье утром. Будет беспокоиться. Не хватит ему возгласов «Dominus vobiscum» [56] , чтобы, еще и еще раз обращаясь к прихожанам, обвести их взглядом — не пришла ли она. Зайдет в школу. Спросит. Ему скажут, что она у Пополуки. Но вот они уже миновали Голгофу — ветер гудит в колоколах ливнем спящего металла, — миновали дом священника с каменной оградой и широкой каменной скамьей; каскадами падает завеса ивы, под которой Хуан Пабло провел ночь и где узнал из уст начальника патруля, что его разыскивают живым или мертвым. Дойдя до угла, они вошли на кладбище, и вдруг стало оно раскачивать свои кресты и надгробия, словно пытаясь преградить им путь. Впереди, сзади, по сторонам, близко и далеко кружились кресты под небом, в котором мерцали горящие свечи — звезды.