Владик смеялся и болтал ногами. Сидеть в беседке из широкого ремня было удобно, не то что висеть, цепляясь за тонкую ручку. За надежность зонта Владик не опасался. Это был замечательный, очень прочный зонт. Возможно, даже волшебный.

Вокруг Владика лихо шумел ветер.

Когда-то Владик читал в книге Жюль Верна, что пассажиры воздушного шара не чувствуют ветра: аэростат мчится с той же скоростью, что потоки воздуха, – как легкий мячик в течении ручья. Но зонт с Владиком летел не так. Ветер обгонял Владика, раскачивал, бил по лицу и по ногам лохматыми мягкими лапами, раздувал волосы. Тугой воздух ударял снизу в натянутый купол, зонт мелко дрожал, и это дрожание передавалось через ручку и ремень Владькиным ладоням.

Иногда ветер делал плавный поворот и нес Владика по кругу. Словно хотел, чтобы Владик хорошенько разглядел дворы и улицы, по которым неслись вперемешку пятна от облаков и солнца…

Прохожих было мало, и никто не смотрел вверх. Никто не видел, как мчится в беспокойном ветреном небе четвероклассник Владик Арешкин. А наверно, это было красиво и немножко страшно. Наверно, с земли Владик казался крошечным, как Тилька. Будто он уцепился за пышный красно-желтый георгин, который ветер вырвал с клумбы и несет высоко над крышами, чтобы посадить на другом краю города…

Потянулись большие дома и квадратные дворы, улицы с разноцветными автомобилями. Слева проплыла башня Корабельного клуба с часами. Потом внизу оказались шумящие кроны Исторического парка. Там, под деревьями, прятались памятники и старинные бастионы с чугунными карронадами. Мягким ударом воздуха Владика развернуло, он летел теперь спиной вперед, а за деревьями и крышами опять видел море. Оно было темно-зеленым у берегов и туманно-сизым вдали. И вся его громада, словно белым пухом, была усыпана пенными гребешками. Горизонт сливался с облачным небом.

…Что-то больно чиркнуло Владика по локтю и щелкнуло по зонту. Владик посмотрел вниз. Он летел над Боцманской слободкой. Раньше тут селились отставные матросы и боцманы с парусных кораблей, поэтому и получилось такое название. Домики в слободке, как и в старину, были маленькие, переулки узкие. С горки на горку перебегали каменные лесенки – трапы. На крышах сарайчиков лежали лодки. Белые улочки сходились на крошечных площадях, посреди которых стояли столбы с фонарями или водонапорные колонки. Владик пролетал как раз над такой площадью. Он увидел, что внизу бегут двое мальчишек и один из них на полной скорости целится из рогатки.

Щелк – снова ударил по зонту камешек.

А если пробьет?

Нет, не пробьет. Через несколько секунд Владик будет уже далеко. Пускай стреляют в пустое небо!

Да, но зачем они стреляют? Что он им сделал? Летит человек, никого не трогает, а но нему – трах, трах! – как по вражескому самолету. Бывают же такие люди! Если кому-то хорошо, они обязательно стараются навредить, испортить!.. Летом ребята на площадке сделали теннисный стол, а в соседнем дворе нашлись два типа – ночью подобрались и разломали. Их спрашивают: «Зачем?» А они: «А чё… Так просто…»

Вот и сейчас… Так просто? Чем Владик им помешал?

Ладно, он уже пролетел…

Но он-то пролетел, а они там ходят как победители: постреляли, даже попали два раза!

У Владика мурашки пошли по спине от обиды. Нет, если он пролетит мимо, значит, он трус.

Владик резко, нагнул зонт и спикировал в переулок с низкими белыми домиками, которые до половины терялись в цветущих мальвах.

"Я драться первый не начну, – успокоил он себя, – просто скажу этому стрелку: "Что ты за человек такой? Что я тебе сделал плохого?»

Владик свернул зонт, поправил очки и шагнул из переулка на заросшую сурепкой площадь. Двое мальчишек мчались к нему. Они оказались маленькими – класса из второго. Это добавило Владику храбрости. А мальчишкам – наоборот. Но они разогнались и остановиться сразу не могли.

Один – белобрысый, тощенький и ловкий – вильнул в сторону и сразу умчался в переулок. Второй – тот, что с рогаткой, – оказался не таким юрким. Он был в длинных, похожих на мешок с лямками штанах и путался в них на бегу. Он почти налетел на Владика, и тот ухватил его за лямку. Притянул к себе, потом отодвинул на расстояние прямой руки. И, не отпуская, сказал:

– Пострелял? Или еще будешь?

Мальчишка был курчавый, темно-рыжий и большеухий. Он смотрел испуганно и сумрачно.

– Ну чё… пусти, – хныкнул он.

– Дай сюда рогатку, – сурово сказал Владик.

– Ну чё…

– Кому говорят!

Рыжий стрелок бросил рогатку Владику на сандалии. Тот наступил на нее. Полюбовался насупленным пленником и неторопливо начал:

– А теперь скажи…

Глаза у мальчишки вдруг изменились. Они стали радостными. И смотрели мимо Владика. Владик оглянулся.