Шрифт:
Легкие шаги в темноте он скорей угадал, чем услышал. Легкие как ветер. Как шелест камыша. Как шепот ручейка в полдень. Шаги серебристые, как сумерки…
— Здравствуй! — прозвучало из темноты.
Он не ответил. К чему мертвым отвечать на нелепые возгласы живых?
— Ну, если эти мертвые при жизни были знакомы с правилами вежливости, почему бы им и не ответить? — донеслось из темноты.
— Потому что нелепо желать здоровья мертвому, — поневоле откликнулся старик.
< image l:href="#"/>И вздрогнул, вдруг сообразив, что в первый-то раз он промолчал. Так что, неведомый собеседник мысли его прочел, что ли?
— Не вижу ничего нелепого в том, чтобы пожелать здоровья мертвому, — откликнулся его собеседник. — Что ж мне, болезни тебе желать, что ли? Мало того что ты умер, так еще и заболеешь! Представь, как это будет ужасно! Начнешь чихать, кашлять, сморкаться, какая уж тут смерть, сам подумай!
Из темноты вышагнул… нет, эльфа старик узнал сразу. Это ж кем быть надо, чтоб эльфа не узнать! Королем, не иначе. Известно ведь, что его величеству под каждым кустом эльфы мерещатся. Вот он и вешает что ни день обычных людей, кои ему эльфами представляются. Но не узнать настоящего…
Вот когда не то что умереть захотелось, а и вовсе никогда не рождаться. Не быть. Никогда не быть.
Сжечь целую эльфийскую библиотеку. Эти злыдни всего лишь забрать ее хотели, а он… Убийца.
Эльф молча смотрел на него. Без гнева, без ярости, без обиды даже.
«Да что ему, все равно, что ли?!»
— Почему ты так неправильно думаешь? — удивленно спросил эльф. — Ты же все правильно сделал.
— Правильно?! — Книжнику завыть хотелось, а непослушные губы едва шепчут.
— Правильно, — уверенно кивнул эльф и шагнул в горящий дом.
Старик даже закричать не успел. «Мало того что рукописи сжег, так еще и эльфа…» А эльф уже выходил обратно, и его руки были полны свитков. Эльфийских рукописей, совершенно не тронутых пламенем. Тех самых рукописей, что хранитель так старательно предал огню. Эльф сложил перед ним свитки и вновь шагнул в дом. И еще. И еще.
— Разве… разве эльфийские рукописи не горят? — потрясенно спросил старик, узрев перед собой всю библиотеку в целости и сохранности.
— Горят, — улыбнулся эльф. — Еще как горят. Разве ты не видишь, что это — сгоревшие рукописи?
— Сгоревшие?
— Ну конечно, — кивнул эльф. — Их теперь никто никогда не увидит. Кроме тебя и тех, кому ты их дашь. Ты заслужил это право, право выбирать, кому доверишь эти знания.
«Перстень!» — почему-то подумал книжник. Эльф поморщился и протянул руку. Ни на миг не задумываясь, хранитель вытащил из кармана перстень и протянул эльфу.
— Жалеть не будешь? — держа перстень на ладони и глядя в глаза, улыбнулся эльф.
— Буду! — с отчаяньем выдохнул старик. — Но… ну его вовсе! Будь оно проклято — такое знание!
— Оно проклято, — очень серьезно кивнул эльф и сжал руку в кулак.
А когда разжал, на ладони не было ничего, кроме пепла. Набежавший ветер мигом его развеял.
— Знание нельзя украсть, — сказал эльф. — Помнишь поговорку, что краденое лекарство становится ядом?
— Помню, — кивнул хранитель.
— Здесь то же самое. Знание можно только заслужить. Усердием. Или подвигом.
— Вот после того случая мне и стали все четыре ключа доступны, — поведал старик своему молодому собеседнику. — Сообразил, зачем я тебе все это рассказываю?
— Нет.
— Ну, ты книги из огня спасал, жизнью рисковал ради них, так ведь?
— Я просто не подумал о том, что рискую, не успел подумать, — смутился молодой.
— Что ж, мне и нужен такой, кто не успевает о себе подумать, — решительно кивнул старик. — Преемник мне нужен.
— Преемник?
— Стар ведь я. При Дангельте уже был не молод, а теперь и вовсе. Умру — никто всех этих рукописей больше не увидит. Никогда.
— Кошмар.
— Вот именно. Но выход есть.
— Какой? — тихо спросил молодой человек, уже догадываясь, что именно услышит.
— Простой. Эльф мне тогда еще сказал, что если я кому все свитки сразу покажу, то он их так же, как и я, всегда видеть будет. Я выбрал тебя, — подытожил старик, а потом тоном, не терпящим возражений, повелел: — Собирайся, да и пойдем! Глупо будет, если я прямо сейчас помру, не находишь?!
Трактирная дверь распахнулась, как тяжелый книжный переплет, распахнулась в рассвет, мерцающий, как эльфийский свиток. Они уходили вместе: человек, посмевший предать огню одно из самых полных собраний эльфийских рукописей, и человек, вынесший из безжалостного пламени целую библиотеку.