Но кроме работы и зарплаты у меня больше ничего нет.

А компьютер мог дать еще кое-что — "культурный" досуг, возможность выполнять контрольные и курсовые на заказ, причем, уже не от руки, а печатно, как это делал Секундов 4 года назад.

В глубине души гнездилось понимание, что компьютер не поможет, потому что он не нужен, как не нужен и автомобиль, как не нужно ничто и, возможно, никто.

Работа постепенно вытравливала из меня человеческое.

Весна была теплой и ранней. Суббота. Я работал на пэтах. Работал во вторую смену. Впервые в жизни. Вместе со своеобразным "кренделем" по имени Дима. Своеобразным потому, что производил впечатление человека крайне тщедушного и жалкого, недалекого, но, как выяснилось, когда он разделся, человека "накачанного" (к сожалению, так, что человеческая культура казалась неудачно пришитой заплаткой на прореху его мужской природы).

День был особенно тосклив, хотя ничего и не происходило. Не было ни ажиотажа, ни начальства. Уйти я должен был, как обычно, хотя пришел к двум.

Вечером она ждала меня в гости, причем ее родители должны были уехать на дачу, поэтому начинался сезон ночевок на квартире.

Одним словом, чувствовалось приближение лета. Казалось, оно уже наступило.

Каким волнующим было ее тело, обнаженное мною впервые, как тряслись руки, когда я раздевал ее, как приходили поочередно чувства!

Я вспомнил, что два лета назад ждал "дембеля", ждал свободы, представляя ее, эту свободу, во всех красках, но только где же те краски, которые нарисовали этот вечер?

Я вспомнил первый день работы, который проходил здесь же, в этом цехе, с теми же самыми девицами, что и сейчас, с которыми совершенно не хотелось разговаривать, потому что я знал — им нечего сказать мне.

За год для них ничего не изменилось, да и не могло измениться. Я улыбнулся, когда вспомнил, что одна из них — бывшая жена Бороды.

Я вспомнил, что и Настя Алешина (уже не Алешина, а как ее там?) работает здесь вместе с мужем. Я вспомнил разговор с Юрой Шацким о том, можно ли пить пиво на работе.

Бросив взгляд на "теплого" Диму, я откупорил "литрушку" и выпил ее за прошлое, потом еще одну — с солью — за будущее.

Я читал в сотый раз "Спид-инфо", который был едва ли не прошлогодним, периодически подменяя Диму.

Отупело ставил пэты на "рохлю", думая, что если бы не пиво, то не пережил бы этот день.

Смена закончилась (все когда-нибудь заканчивается). Мы сполоснулись в гулком душе. Я еще подумал, что Дима радуется такой работе. Недолго, не тяжело, без людей, тихо.

В суете и забавах, с Лысым, Женьком и Юрцом, работа казалась не столь однообразной.

Но все кончено.

Вечер тоже говорил о несбывшихся мечтах, о том, что еще можно что-то успеть, если отреагировать мгновенно, но… не мне!

Заходя к ней во двор, я вспомнил первый раз, тот первый раз, когда проводил ее лишь до шлагбаума (она все же боялась меня, хотя и предлагала переночевать).

Я звонил долго и бесшабашно, думая, как сейчас погружусь в меланхолию собственных мыслей и в покой ее постели.

Подумав, что она в ванной, пошел посмотреть, горит ли свет в окне. Света не было. Начало двенадцатого. Если я побегу, то успею на последнюю маршрутку.

Я верил ей, поэтому ждал еще полчаса, понурясь, брел домой, думая, что уж на этот-то раз ей нечего будет сказать мне, и все кончится. В глубине души я понимал, что это неправда, и я обманываю себя.

Это знание омрачало дух, потому что отсылало к прошлому, к мыслям о дурной бесконечности, которую можно наблюдать в смене времен.

Я помнил, как это все происходило на Новый год, потому-то и испытывал полусонное состояние. Все это уже происходило несколько месяцев назад.

Воспоминания уводили меня все дальше, так же далеко, как и "двойка", может быть, чуточку дальше, превращая поездку во что-то томительно-приятное. Воспоминания всегда приятны, даже неприятные, потому что они никогда не предают, потому что на них можно положиться, можно довериться, переписать их заново. Они были приятны, потому что они, прежде всего, слова, а я — специалист по словам.

Иногда казалось, что не только мысли состоят из слов, но и окружающий мир — лишь слово, благодаря которому я отражаю его в своем сознании, "но я так высоко не ставлю слова, чтоб думать, что оно всему основа".

На кругу, где несколько недель назад мы с Женьком покупали кроссворды, я нашел ларек, в котором продавали цветы, и купил розы, купил, разумеется, для Насти. Потом я зашел в магазин и купил водки (для ее отца), через некоторое время я догадался, что следует купить еще кое-что и взял мимозы для "тещи" (если какое-то слово и не вяжется с Аллой, то именно это, поэтому его и следовало использовать).

Мысленно я был уже у нее, там, дома, там, где меня ждали. Но это мысленно. Мысленно я был одинок, но это мысленно. А мысль, сопровождающая мое сознание, позволяла ему не чувствовать одиночества.