— Так почему же вы не пришлете слесаря? — спросил Миша Мирсаков, — ведь пить нет.

— Так я уже иду в контору, и через пять минут тут будет столяр, — сказал Холоденко и направился к воротам.

— Пять минут и подождать можно… — сказал Миша Мирсаков. — Но почему он сказал, что пришлет столяра? При чем тут столяр?

— Э, он прав. Это у нашего слесаря фамилие такое — Столяр, — успокоил его старик Ольшанский. — Чего только не бывает на этом свете!.. У меня был один знакомый, так он имел фамилие Ванцклоп.

— Ну и шо? — спросил дворник Митрофан.

— Как «ну и шо»?.. А то, шо по-еврейски ванц — это и есть клоп, — улыбаясь, объяснил Миша Мирсаков.

— Ну и шо? — спросил дворник Митрофан, моргая белесыми ресницами.

— Ну, и получается и так и этак — клоп-клоп… — снова пояснил Мир-саков.

— А!.. Твою дивизию! Клоп-клоп выходит! Вот это имеешь! Клоп-клоп!.. — заржал дворник Митрофан.

— И он со своим фамилием еще регочет!.. — повернувшись в сторону Мирсакова, тихо сказал старик Ольшанский…

И оба они залились надрывным старческим смехом, кашляя и утирая слезы… Дело в том, что у дворника Митрофана была фамилия Курица.

— О, он уже подмел, он уже убрал, как курка лапой… — обычно говорил старик Ольшанский, давая оценку работе дворника.

Когда пришел слесарь Столяр, его встретили дружным смехом. Маня, стоя на пороге дома, глядя на эту картину, говорила:

— В доме нет ни крошки воды, а он треплет языком… Вы только на него посмотрите!.. Миша!.. Миша!.. За смертью тебя только посылать… Миша, иди уже в квартиру! Миша, утюг остывает! — несся через весь двор голос Мани Мирсаковой…

Рыба-рыба-рыба… Это не та «рыба», которая в домино, когда, шлепая костяшкой по столу, кричит Матвей, а живая настоящая рыба.

Да, так вот, Маня с Мишей стояли в длиннющей очереди.

— Миша, — сказала Маня, — пойди посмотри — она не дрыгается?

Миша вышел из очереди и подошел к прилавку. Он посмотрел на пышную грудь продавщицы Надьки, посмотрел даже больше, чем надо было, но, вспомнив о рыбе, перевел взгляд на тяжелый садок-авоську, в котором лежали скользкие рыбины.

— Ну что, Миша? — спросила Маня, когда Миша вернулся в очередь.

— Вроде бы нет, — сказал он.

В это время одна пожилая женщина, обращаясь к Надьке, спросила:

— Скажите, она у вас давно спит?

— Я ее не баюкала, — грубо ответила Надька.

«Она, как собака, которая перестает гавкать, чтобы поискать блох», — подумал о Надьке Миша Мирсаков.

— Ой, она уже второй сон видит, — сказал какой-то старичок из очереди.

— Шо вы такое несете, ведь ее только что привезли! — возмутилась Надька…

Вскоре по двору разносился аппетитный запах жареной рыбы.

— Миша, иди посмотри на ванну, — сказала Маня.

— Ты что ее вымыла?

— Ой, не в этом дело. Иди посмотри.

Круглая балия была наполнена водой, а в ней плавали рыбки. Одна побольше, другая чуть поменьше, вроде тех, которые вечно приносит с рыбалки дворник Митрофан.

— Маня, зачем ты их сюда выпустила?

— А что я должна была делать? Они же живые!

— И что теперь будет?

— Что будет? Ты их отнесешь на Днепр.

— Это же не речная рыба, Маня.

— Тогда отнесешь их в Совки и выпустишь в ставок. Ведь им надо подыскать воду.

— Э, это похоже на то, как поймать блоху, а потом искать собаку, на которой она сидела…

— Ну, хорошо, иди уже попробуй рыбу, пока не пришли дети.

Миша надкусил хрустящую пергаментную рыбку, и на его лице появилась странная гримаса.

— Миша, в чем дело? — спросила Маня.

— В чем дело… в чем дело… Она же как кактус, — произнес Миша, с остервенением вынимая из языка острые иголки.

А, тебе никогда не угодишь. Можешь не кушать. Дети съедят. Возьми лучше ведро с водой и отнеси этих бедняжек в ставок.

— О, сейчас я все брошу и пойду искать этот ставок! Подождут. Они же плавают, Маня.

— Ой, Миша, чтоб ты так уже плавал… Они же мучаются. Ты что, не видишь?

— Маня, подумай, зачем их снова выпускать в озеро? Мы их выпустим, а уже завтра тот же Митрофан поймает их на удочку.

— Так что ты предлагаешь? Убить их? Ты что, сможешь это сделать? Тогда убей их!