— Мигейтарайн, мышлуфцахуйс, мигит апач, мыфлитаруйс…

Старик Ольшанский тут же сделал литературный перевод: мол, заходят в зал, хорошо высыпаются, затем тебе дают в морду и выбрасывают к чертям собачьим на улицу. Вот тебе и имеешь кино!

В клубе имени Фрунзе, кроме кино, бывали и концерты…

— Добрый вечер, дорогие друзья! Рады вас видеть на нашем концерте… Давайте познакомимся. С вашего позволения, Арнольд Горский — конферансье! Спасибо за аплодисменты! Вот сейчас товарищ займет свое место — и мы начнем… Не спешите, не спешите, успеем, у нас еще не все готово… У нас вчера четыре концерта было. Представляете? Итак, перед вами сегодня выступят… Должны выступить… артисты театра, кино, эстрады, цирка… Вам будет интересно и весело. Это я вам обещаю. Сегодня у нас пятница… Что? Понедельник. Понедельник… Тяжелый день Вы все такие загоревшие… А я, кажется, обжегся… Сейчас начнем… Я только на секундочку вас покину, пойду погляжу… может, кто из наших уже появился… Ну, вот, кое-кто уже есть! Яков Семенович — наш аккомпаниатор, наш, так сказать человек-оркестр!.. Уважаемый, вы бы поиграли что-нибудь народу… Что вы говорите? Что вы там шепчете?.. Ах, нот нет. А у кого ноты? У солиста. Ну вы не волнуйтесь, никуда ваши ноты не денутся. Да придет он! Не сегодня — так завтра… За зарплатой обязательно придет. Вы пока поиграйте, что помните, мы все вас очень просим. Что?.. Минутку. Дорогие друзья, у нас получается история, как в том анекдоте… Дирижер просит первую скрипку: «Маэстро, дайте «ля», а тот ему: «Дайте ноты»… Друзья, нет ли у кого-нибудь из вас нот? Случайно, конечно… Что вы говорите, товарищ? Ах, у вас газета, а в газете новая песня с нотами. Прекрасно! Сейчас мы с вами, дорогие друзья, будем разучивать новую, совсем еще свеженькую, так сказать, песенку! Передайте, пожалуйста, газеточку сюда. Спасибо. Так… Где тут ноты? Вот они ноты… А где слова? И слова есть… Вы знаете, дорогие друзья, еще не написали такой песни, слова которой я бы не знал… Шучу, конечно… Простите, товарищ, хозяин газеточки, вы не будете возражать, если мы немножечко вашу газеточку повредим? Нет? Ну и прекрасно! Мой друг Кио все это делает иначе, а мы сделаем так: разрываем газеточку вот так… Вам, Яков Семенович, даем ноты, а я беру текст, слова, так сказать. Вы пока разучивайте мелодию, мотивчик, так сказать, а мы изучим «содержимое песни»… Ручки, карандаши, бумага у всех найдется? Друзья, я к вам обращаюсь… Что?.. Ну тогда, дорогие мои, будем учить все это наизусть. Время у нас есть… Я буду читать вслух, а вы постарайтесь запомнить. Итак… Минуточку… Послушайте, тут же и кроссворд есть! Ура-а-а!!! К черту… Простите, песня отменяется. Будем разгадывать кроссворд! По-моему, это даже интереснее, чем песня… Я буду читать по вертикали и по горизонтали, а вы… Маэстро, вы куда это уходите? Нет, вы нам помогать будете. Вам же дали ноты? Дали… Вы нам музыкальный фон будете создавать… Ну вот и хорошо… Дорогие друзья, кличка лошади, выигравшей в Англии в 1898 году командные соревнования по выездке. Пять букв… Что? Никто не помнит… Я тоже пока не помню, но мы к этой лошади еще вернемся… Пошли дальше… Подвесная сетка для отдыха. Что? Правильно! Гамак!.. Мо-лод-цы!.. Что у нас дальше? Три по горизонтали… Три по горизонтали — это… курорт на Камчатке… Что такое? В чем дело? Ну, в чем дело, я спрашиваю?.. Вы же мне мешаете… Кто пришел? Ага, понял… Понял, слава Богу. Спасибо, Яков Семенович, спасибо, голубчик. Фу… Итак, дорогие друзья, наша небольшая разминка закончена, и я с большим удовольствием представляю вам солистку музкомедии, мастера вокала и просто очаровательную женщину Нину Даценко! Встречайте!

Ветер весь день гонял черные тучи. Он яростно набрасывался на них, рвал в куски, как собака, а они жадно тянули друг к другу длинные руки. Но сквозь растопыренные пальцы уже пробивались солнечные лучи.

Ветер весь день гонял тучи, разогнал их и сам успокоился. Куда же девались тучи? Тучи, где вы? Ветер молчал. Он не знал, где тучи. Он и сам спрятался, затаился от Солнца.

А оно, большое и яркое, медленно катилось по небу и смеялось, и радовалось свободе. Тучи, жалкие лохмотья, они хотели скрыть Солнце! Они украли у него половину дня!.. И Солнце, будто пытаясь наверстать упущенное, выжимало из себя все, на что оно было способно. Жарко! Ох, как жарко!.. Что, жарко? Увы, рабочий день Солнца кончался, и оно, раскрасневшееся от жары и удовольствия, медленно садилось в районе города Василькова. Вечерело.

Вилька смотрел на свою тень, и ему становилось страшно: маленькая головка с оттопыренными ушами сидела на тоненькой гусиной шейке, прикрепленной к тощему телу. Худые ноги одна за другой появлялись из широких штанин при каждом очередном шаге. А если стать боком… Нет, лучше не смотреть на эту тень, которую отбрасывало его послевоенное тело…

Он перешел дорогу и направился к клубу им. Фрунзе. На втором этаже была библиотека с читальным залом, на третьем, в самом конце коридора, — мастерская художника Завадского. Тетя Оля знала уже Вильку и позволяла ему листать журналы. Вилька поздоровался, сел за столик, придвинул к себе пожелтевшую стопку журналов военной поры.

Это было после Сталинграда…

Вилька заглянул в приоткрытую дверь. Завадский лежал на огромном фанерном щите и спал, посапывая. На полу были разбросаны афиши, фотографии, кисти, банки с краской, окурки… Вилька осторожно, на цыпочках, вошел в мастерскую. На стенах в рамках висели пейзажи, натюрморты, портреты, созданные рукой хозяина мастерской. Там, у окна, висела любимая Вилькина вещь: «Пушкин на берегу Фонтанки» (уголь). В углу стояло несколько щитов с названиями уже прошедших фильмов. На столе, среди тюбиков с краской и клочков бумаги, стояла начатая бутылка водки, лежали куски хлеба и колбасы, вскрытая консервная банка крабов.

Рука спящего Завадского прижимала ладошкой к полу лист бумаги. Вилька обошел лежащего художника, приблизился к руке, наклонился и потянул на себя бумажку. На ней было написано: 16.00, 18.00, 20.00, 22.00.

Вилька осмотрелся вокруг… Единственным чистым загрунтованным щитом был тот, на котором сейчас спал Завадский. Вилька часто бывал у Завадского, часами наблюдал за его работой… А что если…

Вилька расстелил кусок брезента рядом с лежащим на полу щитом, нашел толстую рейку и, используя ее как рычаг, загнал под щит… Небольшое усилие — и Завадский, продолжая спать, оказался на брезенте. Щит был свободен! Можно было приниматься за работу. Собственно, все уже было приготовлено: и краски, и кисти, и деревянные реечки-линейки с торчащими гвоздиками на концах, которыми пользовался художник при написании шрифтов. Ну, не успел человек… Вилька накрыл часть щита старой афишей, снял башмаки, стал на четвереньки и карандашом разметил надписи. Ну, теперь за дело! Краски, кисти, вперед!

«Терпение, мой друг, терпение — и ваша щетина превратится в золото!» — произнес Вилька голосом Павла Кадочникова.

Вилька уже смотрел фильм «Подвиг разведчика» в кинотеатре «Мир». Там всегда все новые фильмы шли «первым экраном» (благо контора кинопроката была рядом). В тот воскресный день сеанс длился почти пять часов. Нет, начали нормально, вовремя, но минут через двадцать пропало электричество. Авария, что ли? Ждали в зале, потом вышли на улицу. Свет появился! Заняли свои места, стали смотреть. «У вас продается славянский шкаф?» «С тумбочкой?..»

Снова исчез свет, снова вышли на улицу, курили, гутарили, ждали… Тут уже подошли зрители очередного сеанса. Появился свет! Все начали с самого начала. К концу фильма народу еще прибавилось. Зал был набит битком: сидели в проходах на полу, стояли у стен…

— Куда вы меня везете?

— В Москву, генерал… В Москву! Когда Вилька заканчивал работу (уже писал расписание сеансов), он заметил, что Завадский проснулся… Этот хитрец уже давно не спал. Он с улыбкой наблюдал за Вилькой.

— Ну, брат, так ты меня последнего куска хлеба лишишь…

Он встал, подошел к щиту, поднял его, прислонил к стене, отошел в сторонку, прищурил глаза и произнес:

— Ну, что, Данила-мастер, вышел у тебя каменный цветок! Спасибо, коллега!.. Угостить бы тебя чем-нибудь… Жаль, пить тебе нельзя, а то бы отметили… Приходи, когда хочешь, бери, что хочешь… А я выпью за твое здоровье.

Завадский подошел к столу, наполнил стакан, выпил, бросил в рот кусок колбасы.

— О, придумал! Давай-ка я тебе подарю что-нибудь из своих работ. Ну-ка, чего душа просит?