— Какой ты счастливый! — сказал Готтфрид и в последний раз потрепал Лукаса по шее.

— Это уж точно, — сказал Эмиль.

Готтфрид вздохнул.

— Зато у нас будет фейерверк, — тут же добавил он, чтобы хоть немного себя утешить. — Вот он!

Он указал Эмилю на стол в сиреневой беседке, где все было приготовлено для фейерверка, и у Эмиля оборвалось сердце. Конечно, ему надо торопиться, но ведь он в жизни не видал фейерверка!

— Давай запустим хоть одну ракету? — предложил он. — Я проверю, хватает ли там пороха.

Готтфрид нерешительно взял пакетик со стола.

— Только вот эту, самую маленькую, — сказал он.

Эмиль кивнул и слез с лошади.

— Да, только вот эту. Дай спичку!

Готтфрид дал ему спичку. И — пах, пах! — маленький сверкающий диск полетел в небо, стал кружиться и кувыркаться. О да, сомнений быть не могло, пороха там было достаточно. А когда диск вволю накрутился, он прыгнул назад, на стол в саду, к остальным ракетам. Я думаю, ему не хотелось оставаться одному. Но этого не заметил ни Эмиль, ни Готтфрид, потому что они услышали, что их кто-то громко окликает. Это был бургомистр, который выбежал на крыльцо, чтобы с ними поговорить. Он уже стер с лица почти все сливки, только уши еще белели в октябрьской темноте.

А по улицам Виммербю все еще ходили люди, смеялись, болтали и кричали и по-прежнему не знали, чего они ждут — праздника или беды.

И вот тут-то и началось! Началось нечто ужасное, то самое, что все так долго ожидали с тайным страхом. По небу, как раз над крышей дома бургомистра, вдруг заполыхали, затрещали разноцветные извивающиеся огненные змеи: воздух засверкал и раскалился, как уголья в печке, клокочущее пламя заметалось по всему небосводу. Раздался оглушительный грохот, и все жители Виммербю окаменели в предчувствии катастрофы.

— Комета! — послышались надрывные крики. — Мы погибли!

Поднялся истошный вой и плач. Горожане думали, что настал их последний час. И кто их осудит? Они с перепугу голосили, метались по улицам, а самые слабонервные даже падали в обморок. Только фру Петрель невозмутимо сидела на своей застекленной террасе и с интересом смотрела на полыхающее небо.

— Я больше не верю ни в какую комету, — сказала она кошке. — Бьюсь об заклад — это работа Эмиля.

И фру Петрель, как ты и сам догадался, словно в воду глядела.

Конечно, это Эмиль, запустив свою петарду, расцветил небо разноцветными огненными всполохами. Хорошо что бургомистр как раз в этот момент случайно выбежал из дому, а то бы он так и не увидел фейерверка в свою честь. Он стоял задрав голову, а кругом все трещало и сверкало, и бургомистр все время опасался, что какая-нибудь яркая звездочка, того и гляди, опалит ему волосы. Эмиль и Готтфрид решили, что бургомистр не нарадуется этому зрелищу — так он крякал. Правда, когда дымящаяся оболочка петарды угодила ему за пазуху, он явно рассердился. А то чего бы он завопил и бросился к бочке с водой? Почему бы он стал совать руку в бочку?

Бургомистр, видно, не знал, что с петардами так не поступают, что в воде они тут же гаснут, не доставив никому никакой радости. Жаль, что он такой недогадливый.

— Зато настоящий фейерверк увидел, — сказал Эмиль, лежа рядом с Готтфридом за дровяным сараем.

Они отлично понимали, что пока им лучше никому на глаза не показываться.

— Это точно, — подтвердил Готтфрид. — Фейерверк ты увидел.

Они молча лежали и ждали. А ждать им, собственно, было нечего. А может, просто выжидали, пока бургомистр перестанет метаться по саду, словно огромный разъяренный шмель.

Когда полчаса спустя жители Катхульта ехали домой, все шипящие змеи и раскаленные шары давно уже погасли. Только настоящие тихие звезды мерцали в небе. Темной лентой лежала перед ними дорога, по бокам ее чернел лес. Эмиль скакал впереди на своем коне и чувствовал себя по-настоящему счастливым. Он громко пел:

А папа сидел на переднем сиденье коляски и правил Маркусом и старой Юлан. Он был очень доволен своим сыном. Правда, Эмиль чуть не свел с ума фру Петрель, да, пожалуй, и всех жителей Виммербю своими проказами, но все же каурая кобыла досталась ведь им, а не кому другому! А это было важнее всего.

"Второго такого мальчишки не сыщешь во всем Смоланде, — думал папа Эмиля. — На этот раз не буду его запирать в сарай!" Папа Эмиля был в таком веселом настроении еще и потому, что перед самым отъездом из Виммербю повстречал приятеля, который угостил его кружкой — а может, и двумя — пива. Вообще-то он ненавидел выпивку, не такой он был человек, папа Эмиля, чтоб выпивать, но когда тебя угощают от души — дело другое. Как тут откажешься?

Папа Эмиля бодро пощелкивал кнутом и тоже распевал: