Это был Ворон. Они не заметили, как он прокрался в палатку.

Бородатая дама побледнела как полотно — конечно, побледнела только та часть лица, где не было бороды. Бедняжка уже протянула было всю выручку Ворону, но тут Эмиль сунул ей в руки свой ружарик.

— Защищайся! — крикнул он.

И бородатая дама схватила ружье. В полутьме палатки было трудно что-либо разглядеть, и дама решила, что Эмиль дал ей настоящее ружье, такое, которое стреляет. И что самое удивительное… Ворон тоже так подумал!

— Руки вверх, не то стрелять буду! — крикнула бородатая дама.

И тут уж настал черед Ворона побледнеть как полотно, и он поднял руки. Он стоял и дрожал, а бородатая дама так громко звала полицию, что голос ее разнесся по всему Хультсфредскому полю.

Полицейские прибежали, и с тех пор Ворона никто никогда не видел, а во всем Смоланде не было больше ни одной кражи. О бородатой даме, поймавшей Ворона, много писали во всех газетах. Но никто ни строчки не написал об Эмиле и о его ружарике. Вот я и думаю, что давно пора рассказать, как все было на самом деле.

— Здорово, что я взял с собой в Хультсфред кепарик и ружарик! — сказал Эмиль, когда полицейские повели Ворона в участок.

— Да, ты смелый мальчик, — сказала бородатая дама. — В награду можешь смотреть на мою бороду сколько твоей душе угодно.

Но Эмиль устал. Он больше не хотел ни смотреть на бороду, ни развлекаться. Он хотел только спать. К тому же начало темнеть. Подумать только, как быстро прошел целый длинный день… А он так и не увидел Альфреда!

Папа и мама Эмиля и Лина тоже устали. Они так долго искали друг друга и Эмиля, а Лина так долго искала Альфреда, что теперь никто из них не мог больше никого искать.

— Ой, как ноги болят! — сказала мама Эмиля, и папа сочувственно кивнул.

— Да, забавно побывать на таком празднике, — сказал он. — А теперь лучшее, что мы можем сделать, — это поехать домой.

И они поплелись на опушку леса, чтобы запрячь лошадь и поскорее вернуться на хутор. Подойдя поближе, они увидели, что к тому дереву, к которому они привязали Маркуса, привязана и их старая кобыла. Обе лошади мирно жевали сено.

Мама Эмиля заплакала.

— Где же ты, мой малыш! — причитала она. — Где же ты, мой Эмиль!

Но Лина покачала головой.

— Этот мальчик не пропадет… — заявила она. — Озорник он, и все тут! Только и делает, что шалит.

Вдруг они услышали, что к ним кто-то бежит. Это оказался Альфред.

— Где Эмиль? — спросил он, с трудом переводя дух. — Я все обегал. Весь день его ищу.

— А я и знать не хочу, где он, — обиженно сказала Лина и полезла в бричку, чтобы ехать домой.

И представь себе, она чуть не наступила на Эмиля. В бричке лежало сено и, зарывшись в него, спал Эмиль. Но он тут же проснулся и увидел, кто стоит у брички в красивой синей форме, все еще не отдышавшись от быстрого бега. Эмиль протянул руку и обнял Альфреда за шею.

— Это ты, Альфред! — радостно проговорил он и тут же снова заснул.

А потом все жители хутора поехали домой, в Катхульт. Маркус бодро бежал рысью, а Юлан поспевала как могла — ее привязали сзади к коляске. Эмиль снова проснулся и увидел темный лес и светлое летнее небо, он вдохнул запах сена и лошади и услышал топот копыт и скрип колес. Но почти всю дорогу он проспал, и ему приснилось, что Альфред скоро вернется домой, в Катхульт, к Эмилю. Так оно и случилось.

Итак, Эмиль веселился на Хультсфредском поле 8 июля. Догадайся, искал ли еще кто-нибудь Эмиля весь этот день? А если не догадался, то спроси Крюсе-Майю! Впрочем, нет, лучше не спрашивай, потому что она покрывается красными пятнами, когда с ней об этом заговаривают.

Теперь ты знаешь, что натворил Эмиль 7 марта, и 22 мая, и 10 июня, и 8 июля. Но для тех, кому охота проказничать, есть и другие дни в календаре, а Эмилю всегда охота проказничать. Он шалит почти каждый день весь год напролет, но особенно надо отметить 9 августа, 11 октября и 3 ноября.

Ха-ха-ха, не могу удержаться от смеха, когда подумаю о том, что он выкинул 3 ноября, но рассказывать не стану, потому что обещала маме Эмиля молчать. Хотя именно после этого в Леннеберге стали собирать деньги. Все жители деревни до того жалели Свенсонов с хутора Катхульт из-за их озорника-мальчишки, что никто из них не отказался дать по пятьдесят эре. Собранные деньги завязали в узелок и принесли маме Эмиля со словами: "Может, тут хватит денег, чтобы отправить вашего Эмиля в Америку?"

Хорошенькое дело! Отправить Эмиля в Америку… А кто тогда стал бы у них председателем сельской управы? Конечно, через много лет…

К счастью, мама Эмиля не согласилась на такое глупое предложение. Она очень рассердилась и в гневе швырнула узелок с деньгами в окно, да так, что монетки разлетелись по всей Леннеберге.

— Эмиль прекрасный мальчик, — твердо сказала она. — И мы любим его таким, какой он есть!..

И все же мама была не спокойна за своего Эмиля. Так обычно бывает с мамами, когда люди приходят к ним с жалобами на их ребенка. И вечером, когда Эмиль уже лежал в постели со своим кепариком и ружариком, она села на край его кровати.