Грейс усмехнулся.

— Если я не ошибаюсь, ваша газета уже раз двадцать предсказывала падение Советов, Сколько из них по вашей информации?

— Пять, — честно признался Джекобс. — События развиваются несколько медленнее, но исход их совершенно ясен.

— Однако пока что большевики смеются над вашими пророчествами.

— Знаете, Джемс, я начинаю подозревать в вас красного. Берегитесь! — полушутя-полусерьезно сказал Джекобс. — Вы недостаточно критически настроены. Это плохо, — продолжал он тем же миролюбивым тоном. — В России, чтобы добраться до истины, нельзя слушать представителей крайних групп — монархистов и большевиков. Надо объективно оценивать положение. Я готов помочь — быть вашим гидом, переводчиком.

— Благодарю. — Грейс посмотрел на часы и поднялся. — Постараюсь справиться сам. Но вы правы: мне нужно во многом разобраться, многое понять. Даже не столько ради России — ради Америки.

В следующие дни Джекобс не видел Грейса, Услышав, что тот посетил отделение Американского Красного Креста, он отправился к Марчу.

Марч ворчал:

— Мальчишка!.. А те, кто его послал, — идиоты. Он вздумал допрашивать меня, почему наш Красный Крест не кормит русских детей? Я отнюдь не хочу вмешиваться в политику, но, по-моему, потворствовать беззаконию есть величайший грех. Короче, я посоветовал ему не совать нос в чужие дела.

— Да, странный человек! — сказал Джекобс.

Миссис Джулия позвала их наверх, чтобы показать новое платье. Марч грузным, медленным шагом затопал к двери, досадуя, что из-за прихотей супруги он вынужден делать лишние движения.

— Уф! Проклятая одышка. — Он остановился посреди лестницы. — Здешний климат губительно действует на меня. Катастрофически начал прибавлять в весе.

— Ты слишком мало двигаешься, — снисходительно заметил Джекобс, тоже останавливаясь; он шел сзади, и пройти по лестнице мимо Марча не представлялось возможным.

Миссис Джулия была под стать Марчу; новое платье нисколько не скрывало ее пышных форм. Джекобсу в доме Марчей все казалось немножечко смешным, старомодным, но милым. Все-таки это была настоящая американская семья. И если сам Марч и его жена, по мнению Джекобса, не во всем отвечали современным требованиям, то этого он не мог сказать об их племяннице мисс Хатчисон.

— А где Вероника? — спросил он, оглядевшись.

— Боже мой, если бы я знала! — простонала миссис Джулия. — Бродит на лыжах где-нибудь в окрестностях города. Не хочет понять, что подвергает себя смертельной опасности. А я должна переживать за нее, — она сделала страдальческое лицо, заломила пальцы и звучно похрустела ими.

— Без воли бога не падет на землю ни единый волос с нашей головы, — поучающим тоном заметил Марч и сунул себе в рот зажженную сигару; дым от нее потянулся через комнату к неплотно прикрытой двери.

Марч отличался страстью к коллекционированию. Комната была заставлена самыми неожиданными предметами. Было удивительно, когда он успел нахватать столько вещей.

— Вы знаете, у Фрэнка неприятности, — рассказывала тем временем миссис Джулия. — Получено письмо от доктора Теуслера [15] . Фрэнка обвиняют в бездействии. Вы представляете?.. Вот награда за то, что мы сидим в этой дыре!

Вернулась с прогулки мисс Хатчисон — румяная, пышущая здоровьем.

— Хелло, Чарли! Какие страхи вы еще раскопали? — Она крепко, по-мужски, тряхнула руку Джекобсу, миссис Джулию поцеловала в щеку.

Вероника выросла в доме Марчей, и миссис Джулия, не имевшая собственных детей, была к ней по-матерински привязана. Она мечтала о хорошей партии для Вероники, баловала и опекала ее, не замечая, что та давно встала на собственные ноги.

Марч тоже благоволил к племяннице — единственной своей наследнице. Он, как ему казалось, лепил характер девушки по образу и подобию своему. Взгляды и навыки, какие он ей прививал, Марч считал абсолютно необходимыми для «пловца в море житейском». Если бы ему сказали, что он калечит душу девушки, Марч удивился бы самым искренним образом... Разве в колледже ассоциации христианских молодых людей, куда с наступлением срока он послал племянницу, не продолжалось воспитание тех же качеств, начало которым было заложено им?

Вероника переоделась, уселась напротив Джекобса на диване, прикрыла колени бархатной подушечкой.

Одевалась она просто, но со вкусом, так что нередко подмечала завистливо-ревнивые взгляды женщин. Это ей нравилось, и она всегда много времени уделяла своему туалету, кроила и перекраивала платья до тех пор, пока не находила ту трудно уловимую грань, когда платье подчеркивает все достоинства фигуры женщины и, наоборот, прячет недостатки. В этом отношении она обладала чутьем художника.

— Скажите, Чарли, когда вернется Дуглас? Я начинаю скучать без него.

Перкинс укатил в Харбин, чтобы повидаться там с главой американской железнодорожной миссии в России Джоном Стивенсом.

...Когда Джекобс вернулся домой, позвонил Марч. Задыхаясь, он прохрипел в телефонную трубку:

— Чарли, потрясающая новость! Грейс — красный! Я так и предполагал.

— Откуда это известно? — спросил Джекобс, но сам сразу и бесповоротно поверил.

— Его видели с большевиком Потаповым, — кричал Марч. — Он ездил на собрание в Арсенал. Говорят, он учит русских делать бомбы. Вы только подумайте!