Когда монах заплатил доктору за операцию вперед, никаких технических осложнений дальше не было.

Малышей расставил присматривать за внутренним двором поликлиники.

Дину отправил в приют взять деньги, заказать три каюты на ближайший пароход до Кейптауна. Сам устроился в коридоре. Час времени он имел.

Полиция не скоро разберется без свидетелей в происшедшем, чтобы направить своих сотрудников проверять все лечебные учреждения города.

Сен Ю теперь следовало срочно переправить в Тибет. Только там монахи могли полноценно вернуть брата к жизни. Если до этого Рус еще тянул время, размышлял, как ему исчезнуть незаметно из города, то сейчас у него не оставалось иных планов. Он знал, что и как будет делать.

…Вы видели, господа! — обиженно срывающийся голос Динстона глушил Рэя. — Ваш Маккинрой слюнтяй. Чем плохи были эти ребята? Почему они должны погибать от лиц незаконно находящихся на территории Бразилии. И от того, что какой-то высокородный интеллигент гнет свою гнилую пропаганду в защиту террористов.

— Как я понимаю, — Рэй, на удивление себе начинал говорить более указующим тоном, будто бы он уже достиг тех высот положения в своей конторе, когда можно философствовать на поле брани и чувствовать себя правым, — господин Маккинрой, здесь вообще ни при чем. Эта кучка убиенных живописна, но не убедительна и для дела не доказательна.

— Что не убедительно? Что тут не понимать? У-ух. Ну ты скривился.

Это дело рук монахов. А может быть и самого негодяя русского. Он, подлец, так точно и безжалостно стреляет.

Пожалуйста, не кричи, мистер. Неудобно, — успокаивающе попросил Рэй бывшего патрона. — Вы мешаете полицейским работать. Да и зачем кричать.

Трагедия свершилась. Занавес опущен. Не пускайте зря круги по воде.

Подождем результатов осмотра, послушаем версии.

— Эти платные олухи только серьги с ушей могут снимать у разложившихся трупов. Думаете, они возьмут нужный след?

Динстон даже как-то неискренне посмотрел на майора. Тот также лукаво и многозначительно крутил глазами.

— А вы, что, в свидетели пойдете?

— Выдумал, — уже искренне, но задавленно промямлил полковник. — Я не знаю, чем они там занимаются, но все поголовно смотрят на дно бутылки.

Их даже красивые бабы не интересуют. Деградирующее звено бразильской бюрократии. Поговорю с комиссаром: пусть у приюта выставит официальное наблюдение, а лучше пост.

— А вам ничего не говорит, — ласково, стараясь не раздражать и не ехидничать, напомнил Рэй, — что все это произошло недалеко от приюта.

— Да. Вы знаете… — Динстон замолчал будто сам взял верный след. — Что бы все это значило? Да и алебарда стальная у полицейских.

Откуда она?

— Наверное, — не мог. удержаться от нагловатого поучительства майор, — что кто-то уже имел здесь длительное наружное наблюдение. И этих «кто-то» было довольно много и из очень определенных фирм.

— А свидетели? Почему их нет? Почему комиссар никого не опрашивает?

— Кого? Господин полковник. Бесправное население здешнего района еще от первых испанцев напугано беспределом всех и в особенности полицейских, беззаконием чиновников. И этот еще, устрашающий всех, одиозный "эскадрон смерти". Не говоря уже о том, что и преступников они боятся не меньше. Свидетель в этом городе исключение из правил.

— Вы государственный циник, майор. Но я наперекор вам поговорю с комиссаром.

— Как вам будет угодно, господин полковник. Но сначала ему надо заплатить.

— Заплатим.

После разрешения комиссара Боднара похоронная команда начала перетаскивать трупы в авто-морги. Он еще несколько минут ходил по месту происшествия, надеясь, что кто-то появится на опознание трупов.

Но никто не являлся. Все настырнее начали наседать репортеры со своими дурацкими и провокационными вопросами.

Один из них прозвучал для комиссара совсем неожиданно и странно.

— Не считаете ли вы, сеньор комиссар, что началась война между мафиозными группировками в городе за передел сфер влияния. И что в будущем следует ожидать населению от этих кровавых разборок.

Боднар посмотрел на спрашивающего, как на человека, впервые работающего на ниве журналистики, пожал плечами, показывая, что этот вопрос несколько некорректен для населения и рановато для вынесения на общее обсуждение.

Но репортер повторил свой вопрос и добавил, что если полиция так мало знает, а тем более сторонится своей конституционной обязанности, то наступит время и полиции самой придется или работать на мафию, или объявлять ей войну, что потребует огромных дополнительных средств налогоплательщика и не совсем будет соответствовать демократии.

— Наверное, сеньоры репортеры знают много больше, чем мы.

Свидетели и потерпевшие охотнее дают показания журналистам. А нам? Вы видите. Никого нет. Мы расследуем криминальные преступления, исходя из фактов, найденных документов. Мы не имеем право ничего голословно говорить. Иначе мы не криминальная полиция, а платные репортеры для выуживания жареных фактов из ничего. Только всесильные журналисты и репортеры имеют право обобщать, нелегально собирать сведения и подавать их населению в выгодном для себя свете. Сомнительность источников, откуда черпают сведения сеньоры репортеры, не преграда для них. Самые банальные дела из-под пера хваткого журналиста приобретают вес и значимость очередной сенсации. Мы, полицейские, подчиняемся закону. Следуем им. Позволять вольности в интерпретации непроверенных, недоказанных фактов не имеем право. Иначе никакой суд не примет наши дела в производство. Вы согласны с законами конституции, сеньоры? — в упор обратился комиссар к репортерам.