Настоятель немного постоял в задумчивости, косясь на дверь, за которой скрылся Ван, как бы полностью соглашаясь с ним. Кивнул головой, подошел к полке, взял большую старую карту Китая. Расстелил на полу. Не глядя на Мина, спросил:

— Можешь показать, в каком месте перейдена граница?

Мин подполз ближе, посмотрел, ткнул пальцем в пересечение трех границ:

— Скорее всего здесь. А идти ему больше некуда, как к монастырю.

Дэ покачал головой.

— Если он смог столько водить за нос людей, неглупых в своей профессии, то он пересек границу вблизи от этой железной дороги, — он посмотрел на связного и добавил: — Для него скорость отрыва от преследователей значит все. Но раз так думаешь ты, то и чины придут к такому же решению. Но вопрос, каким путем он будет двигаться?

— Более трех лет обучался на базе. Выпутается. А районы там многолюдные.

— Его облик каждому соглядатаю будет напоминать, что перед ним не китаец. Шанс, конечно, есть. Но не тот. Многое зависит от него, но не меньше и от преследователей. В России обстановка куда благоприятней для него, и то… А здесь каждый пятый — доносчик, осведомители. В Пекине опытные кадры. И американцев нельзя сбрасывать со счетов.

— Но хозяева здесь мы.

— Деньги — хозяева на этой земле. Еще увидишь, как шустро развернутся янки. И это несмотря на то, что дипломатические отношения не налажены. Чего-чего, а купюр у них более чем достаточно. Но зачем им понадобилось преследовать Руса?

— Этого никто толком не знает, почтенный Дэ.

— A наши хваленые службы как?

— Пока вроде никак. Рвение в их среде не ощущается.

— Это обнадеживает. Если Чан и Линь сумеют долго отнекиваться от агента, то шанс наш повышается. Я дам тебе человека, поедешь с ним. Тоже начинай. И, — настоятель опустил руки на колени, — если спровадите какого янки на путь вечный, совет патриархов не осудит.

Прошло около четырех лет после расставания воспитанника с монахами. В мире круто шумели ветры обнадеживающих перемен к разрядке, к мирному существованию. Плыли еще по холодному недоверчивому небу тяжелые свинцовые тучи непредсказуемых событии. Противостояние спиной усилиями мировой общественности превращалось в пусть противостояние, но уже лицом друг к другу — диалог. И это были плоды, на которые народы смотрели с надеждой и верой. Был маленький Вьетнам, героика которого окрылила многие страны в борьбе за суверенитет с державой, за слово и документ которой нельзя ни поручиться, ни надеяться. Хроника событий не замедливалась. Калейдоскоп с той же сумасшедшей скоростью выпускал в эфир новости, придавливая людей и количеством, и качеством информации Столько событий, столько явлений и столько среди них подтасовок, да и просто обмана, что бедному обывателю трудно отличить вымысел от правды. И он, не придавливая себя обязательствами, спокойно жевал домашний пирог, вяло следил за событиями, от которых в его утепленной голове иногда непривычно покалывало.

* * *

Настоятель не был обескуражен донесениями связного о тяжелом положении воспитанника. Опыт подсказывал, что рано или поздно произойдет разрыв отношений с инструкторами. Но там же, в той же сокровенной глубине души, он надеялся, что все может пройти стороной — и как-нибудь, при помощи всегдашнего счастливого случая, приемыш тихо вернется в обитель под его крыло и опеку. Но действительность самой жизни оказалась много жестче, много коварней. И теперь, уединившись, коря Вана за поспешность, прикидывал, чем располагают монастыри для оказания посильной помощи. Китай — большая страна, большая территория. Силами одного монастыря, в котором-то и сорок человек не каждый раз находилось, трудно, да и почти невозможно что-либо существенное предпринять. Сполохи культурной революции разметали более двух тысяч храмов страны. Официально сохранилось не более двух десятков. Остальные сожжены, разрушены, разграблены. Спасибо прозорливости Пата и Вана, которые требовали переразмещения людей в отдаленные районы Тибета: более недоступные, более защищенные природой и расстоянием. Они смогли coxpанить свое братство, избежать гибельных ударов сорока миллионов хунвейбинов. Но это не означало дальнейшую спокойную жизнь. В любой момент времени по чьему либо указу могли появиться тысячи бунтарей и камня на камне не оставить от старого монастыря. Спад революцмии еще не означал спада идеологических трений и мирного спокойствия. Настоятель понимал, что придется обращаться к Патриарху и старейшинам других монастырей. Как они откликнутся на его призыв? Время смутное, неспокойное.

Когда в проеме показался костлявый нос привратника, Дэ понял, что и очередная весть не предвещает ничего утешительного. Тот поспешно выдал о настойчивом офицере, который грубо напирает на калитку и со своими людьми требует входа.

Неожиданный приезд военного сам по себе не мог сколько-нибудь интересовать настоятеля, но по той показной наглости, с которой визитер устремился во двор, погруженный в созерцание, по не терпящим возражения жестам, понял, что причина та же, но предвещает приближающуюся грозу.

Без всяких приветствий, ритуалов вежливости и почтения вошедший визгливым голосом выпалил, в упор глядя на Дэ:

— Нам еще не все понятно, не все ясно, но некоторые моменты начали раскрываться. Требуется ваше мнение насчет агента Сигма Эс. Он ближе к левым или к правым?

Лицо офицера играло всеми красками взбудораженного актера, силой показной власти и требованием немедленного ответа.

Глаза настоятеля сузились до непроницаемых щелочек. Лицо стало опасным, неприветливым.

— Сын чужой, недостойный отрок своих недалеких родителей, — шипящий голос Дэ заставил напрячься майора и двух офицеров, прибывших с ним. — Он ближе к вам. Знай это. Но ты грабительски ворвался в святую обитель всевышнего, всевидящего, всеслышащего. Вопреки желанию старейшины, вопреки нормам и уставам, требующим упорядоченных вэаимоотношений со служителями священных храмов. Не приветствовал хозяина. Разговариваешь с человеком вдвое старше тебя без всяких признаков почтения. Бескультурный представитель рода человеческого может быть только бандитом, вором или убийцей. Будь здесь Ван, он не стерпел бы подобной бесцеремонности и вышвырнул бы тебя в мрачное Управление Янь Ло. Но я, имея инструкции от высокого начальства, только задержу вас для выяснения ваших личностей.

Майор неловко передернулся от столь неожиданного поведения настоятеля.

— Да как ты смеешь! — презрительно заговорил он. — Я майор Винь. Я приехал с большими полномочиями и не имею времени на выяснение отношений. Ты обязан выполнить все, что я требую по долгу службы.

— Если ты Винь, Винем и останешься, но в подвале, где посидишь и остудишь свою спесь в голове. Я не вижу, что ты офицер. Не вижу, что послан с определенным поручением. Вижу только наглеца, не уважающего ни возраст, ни святость того места, где смеют стоять твои омерзительные стопы, и коим давно уже следовало катиться в канаву. Где документ, подтверждающий вас и ваше появление здесь?