— Но у него нет тех возможностей, что у нас. Кто ему самолет предложит?

— Хотя бы вы. А сами для полного алиби к монахам. Как, а? Железно. Где гарантии, что агент уже не там, не в горах?

— Как? Гарантия — моя верность.

— Да, не подумал я. Недалекие сохраняют преданность более длительное время, чем смышленые. Но прикиньте, и другими возможными путями он мог также успешно воспользоваться. Хотя бы железной дорогой.

— Был приказ перекрыть дорогу.

— Как скоро? Говорите живее! Я не должен из вас, как из пленного тянуть.

— После того, как прочесывание местности привело к рельсам.

— Для вас это уже успех. Сколько времени прошло с момента перестрелки?

Майор застыл, прикидывая в уме.

— Не более пятнадцати часов

— А на сколько он опережал вас? Ведь не глупый и, наверное, памятливый. Знал, в какой стороне дорога.

— Не более трех-четырех часов,

— Это уже деловой разговор. Если присовокупить ваши погрешности и скорость бойкого монаха, то в пределах шести-семи часов. Как далеко можно поездом доехать за это время?

— До Цицикара.

— При благоприятном стечении обстоятельств и до Фулаэрцэи. На исполнение самого приказа уйдет час, итого в пределах восьми часов.

— Но почему вы настаиваете на дороге? Может, он в горах остался. Выпрыгнул с поезда и в щель какую забился.

— Не шарьте карандашом по карте. Я и на память неплохо знаю местность. Агент не дурак с поезда прыгать. Разорвать дистанцию: это время и безопасность. А если он в горах, то сколько может просидеть в щели?

— Трое-четверо суток.

— А потом?

Винь пожал плечами.

— А вам странствие его по России ничего не говорит?

— Как будто бы…

— Я не о том. Вяжется мысль, что он очень удачно пользуется железной дорогой. С его клещами ничего не стоит на ходу впрыгивать в вагоны. Ступайте, товарищ Винь, отдыхайте. Вы от волнения крепко потеете. После обеда, думаю, сможете что-нибудь дельное предложить.

Офицер вытянулся, отдавая честь. Молодцевато кивнул и поторопился прочь.

Генерал недовольно посмотрел на закрывающуюся дверь.

— Что вы скажете, Чан? Не нравится мне все это. Полковник, сидевший в полудреме и скучно слушавший болтовню, нехотя очнулся.

— Они топтались на старых следах, когда отважный юноша махал им шапочкой.

— Нет, я о майоре.

— Черт с ним, с этим тупицей.

— Слишком с ним крепкий черт.

— Не думаю, чтобы Пигмей таких дурачков собирал в свой актив.

— Очень может быть, что сейчас он к нему метнулся.

— За ним присмотрят.

— У Теневого тоже неплохие ищейки.

— Мало их у него.

— Что он наговорит там, в полутьме?

— Думается мне, разыграется у них маленькая комедия с кислыми улыбками и большими упреками. Если, конечно, Винь его ставленник.

— Уточним. Но ты меня всегда хорошо успокаивал. Просто на вещи смотришь. А у меня вот внутри нехорошо.

— Временно… Пройдет. Теннис, бассейн, молоко, яблоки.

— Ну плут! Тебе проще, я тебя не бью. Бассейн. Простак в позолоте! И все же, где агент? Может, и вправду засел где, выжидает? Неделю просидеть может.

— Пусть рыскают по горам. Собак там хватает.

— А если дорогой?

— И там пусть перекрывают. Трое суток. Смех! Время растянулось. Утеряна нить логики. Сейчас он может быть и в Харбине, и а Таоани. При удаче и и Чаньчуне. Пусть полиция отписки делает.

— Предлагаешь в Гирине поднимать службы?

— А зачем? Уголовниками полиция занимается.

— Это монах.

— А кто его видел? Мы не имеем права поддаваться эмоциям, мандражу службы. Если полиция установит, что это именно наш агент, тогда мы и займемся непосредственно. А пока можем выделить им Виня, да для страховки и Ляонине встряхнуть местные службы.

— Нельзя. Шумно будет.

— Ну нет, так нет. Мало данных. Нет следа. Он может быть и в Аргуне. Винь посыпал перец и теперь может усмехаться над нашими сомнениями. Неплохо было бы знать его истинность.

— Нам за русского может здорово влететь.

— Вряд ли. Русский упущен. Мы ни при чем. Пока полиция сможет доказать, что искомый — русский, сколько времени пройдет. Каждый сдвинутый день на нашей стороне. Прошло почти трое суток. А завтра? Кто будет иметь право нас упрекать?