«Ну да, — с горечью подумала она. — Они, эти мрачные существа на своих огромных тварях, точно знали, что надо прилететь именно этимвечером».

Женщина, сидевшая справа от Талианны, пошевелилась. Она подняла голову, взглянула на Талианну и Гедельфи и провела рукой по глазам. Она выглядела так, будто неожиданно очнулась от очень глубокого сна.

— Они все мертвы, — пробормотала она. Потом улыбнулась, и ее глаза сверкнули, как у безумной. — В живых никого нет. Все мертвы.

Теперь Талианна узнала ее — это была та женщина, которую ударили, потому что она не один час выкрикивала имя своего мужа. Сейчас ее слезы иссякли. В ее голосе звучало удивление и легкое раздражение.

— Они сами виноваты, правда? Они же знали, разве нет?

Вопрос не был обращен к кому-то конкретно, и никто не ответил. Несмотря на это, женщина вдруг выпрямилась, огляделась вокруг, лихорадочно двигаясь, и еще раз спросила:

— Они же знали, не так ли?

— Прикуси наконец язык, баба, — проворчал мужчина, однажды уже заставивший ее замолчать.

Талианна не помнила его имени, но она знала его: в городе с тремя тысячами жителей едва ли был кто-то, кого бы она незнала. Он был торговцем и имел прекрасный дом на нижнем конце улицы, там, где сейчас землю покрывал лишь пористый черный океан железа. Талианна вспомнила, что он всегда был с ней очень приветлив, и она испытывала к нему расположение, как можно испытывать расположение к человеку, которого знаешь только в лицо. Он был очень высоким, почти двухметрового роста, с руками кузнеца и мягким голосом священника. Сейчас его голос звучал хрипло, а его руки были черными и окровавленными из-за копания в развалинах. Он сидел, сжавшись, как будто черный маг превратил его в большого горбатого гнома.

— А ведь она права, — тихо сказал Гедельфи. — И тебе это известно. Мы все знали.

Мужчина гневно сжал кулаки и бросил на Гедельфи угрожающий взгляд, которого старик, естественно, видеть не мог.

— Замолчи! — грозно сказал мужчина. — Не могу больше слышать ваше нытье!

Гедельфи замолчал. Хотя он не мог видеть угрожающего жеста великана, он ясно слышал истерические нотки в его голосе. Однако женщина не замолчала, а, напротив, стала тихо и очень пронзительно хихикать.

— Мы все это знали, Аро, — сказала она, и теперь Талианна вспомнила, что именно это имя она выкрикивала. Она не отвечала на слова великана, а говорила со своим мертвым мужем. — Это наказание богов. Наши родители рассказали нам, так же как их родители рассказали им. Старики знали, что это произойдет.

— Знали! — Великан сплюнул в огонь. — Глупая болтовня. Боги! Ха! Это были…

— Они знали, — упорствовала женщина. — И мы тоже. Они ждали, потому что их терпение велико, но теперь они пришли и покарали нас.

— Если ты сейчас же не заткнешься, я тебя покараю, глупая баба, — сказал великан. Но его гнев иссяк. Он сказал это так, что стало ясно: он не исполнит свою угрозу.

Талианна слушала странную беседу с любопытством и замешательством. Каким-то образом она чувствовала, что слова женщины не просто бормотание сумасшедшей — они были правдой, о которой до сих пор она сама ничего не знала.

«Боги? — подумала Талианна. — О каких богах говорит женщина? Только в нашем городе была не одна дюжина богов, а во всем мире их насчитываются тысячи. Наверно, каждый человек, живущий на свете, имеет личного бога».

Но боги не летают по небу верхом на огненных драконах.

Следующее утро застало ее стоящей на равнине из застывшего железа. С красными от усталости глазами, дрожа от слабости, с колотящимся сердцем, она смотрела на всадников, выезжавших из-за холма. В слабом свете солнца, лишь на треть поднявшегося над горизонтом, были видны их черные силуэты. Возможно, их было две, три дюжины или больше, они спускались с холма и при этом рассыпались в цепь широким фронтом.

Она была не одна, потому что все, в том числе и Гедельфи, и обезумевшая женщина, последовали за ней, услышав ее крик. Все поспешили навстречу мужчинам.

Талианна испугалась. Было невозможно стоять неподвижно, потому что земля под ногами была настолько горяча, что у Талианны болели подошвы. Под покровом застывшего железа, наверно, все еще сохранялся жар, как будто земля была ранена настолько глубоко, что кровоточила огнем. Что-то в этих всадниках внушало Талианне страх, и, взглянув на лица других горожан, она поняла, что такое чувство было не у нее одной.