Мартин осторожно нашарил на столе пистолет, положил его на пол под стол и стал ощупывать коробочки на столе.

Большие руки моряка, непривычные к мелким предметам, двигались неловко, неуклюже, приходилось быть очень осторожным, чтобы нечаянно не сломать что-нибудь или не уронить на пол.

Перебирая на столе безделушки, он наконец нащупал широкую фарфоровую вазу.

— В ней уж спичек быть не может,— пробормотал он и хотел отставить вазу в сторону и продолжить свои поиски, как вдруг раздалось то же звяканье, что и при сотрясении пола; он ощупью открыл крышку и запустил внутрь руку, но тут же вытащил ее, будто ожегшись.

— Монеты,— озадаченно пробормотал он,— монеты, холодные, как лед, а с ними какая-то бумага. Что это значит, откуда они?

Мартин не знал, что и думать. Оставив вазу открытой, он снова принялся шарить на столе в поисках спичек. И ему повезло! Открыв одну из шкатулок, он нащупал в ней целый коробок.

Мартин быстро вытащил одну из них, принялся чиркать, но она не зажигалась. Вторая спичка сломалась.

— Черт побери! — одернул он себя.— Ты, наверное, думаешь, что имеешь дело с веслами! Не так быстро, старина!

Этот выговор, сделанный самому себе, помог Мартину извлечь огонь из третьей спички, и он зажег свечку. Комната осветилась. Он присел к столу и нетерпеливо придвинул к себе старинную китайскую вазу. По-видимому, до нее давно никто не дотрагивался, она была вся покрыта слоем пыли. Мартин заглянул внутрь и увидел целую россыпь золотых монет. Они ярко блеснули при свете свечи. Не веря своим глазам, Мартин поднес вазу к самой свечке, не это действительно были золотые монеты, а между ними виднелись исписанные листки бумаги.

— Странная находка,— сказал он себе и недоуменно посмотрел на вазу.— Каким образом попали сюда деньги? Может быть, в этих бумажках есть какое-нибудь пояснение?

Мартин взял листок, лежавший сверху, приблизил его к огню и с трудом разобрал слова:

XIX. ЗАВЕЩАНИЕ СТАРОЙ УРСУЛЫ

Прочитав этот заголовок, он невольно вздрогнул и оглянулся.

— Гм, завещание,— задумчиво повторил он, рассматривая листок бумаги с неровными строчками, выведенными неверной дрожащей рукой,— старуха не очень-то надежно спрятала свои сокровища; хотя она вряд ли предполагала, что умрет так внезапно и такой страшной смертью.

Мартин положил листок на стол и начал выкладывать на него монеты. Их оказалось около сотни. Под ними, на самом дне вазы, лежал еще один лист бумаги, сложенный вчетверо и исписанный той же дрожащей рукой. Должно быть, немало времени понадобилось старой Урсуле, чтобы составить свое завещание. Судя по различному почерку, можно было полагать, что она часто прерывала свое писание и затем через некоторое время вновь продолжала его. Однако, несмотря на разницу во времени, завещание было составлено хотя и по-своему, но весьма разумно.

«Я, Урсула Вессельмон,— так начиналось завещание,— родилась 10 января 1790 года в городе… (здесь было указано место ее рождения). Я рано потеряла своих родителей, и родные мои обо мне не заботились. Я служила у богатых людей, пока мне не минуло пятьдесят лет. Тогда стало мне трудно найти себе место, потому что никто не нуждался в старухе.

В это время могильщик кладбища Святого Павла Самуил Барцель, моложе меня несколькими годами, искал себе пожилую помощницу, говоря, что он слишком беден, чтобы жениться и содержать детей.

Все мои родные в это время уже умерли, и я поселилась у могильщика, не спрашивая его о жаловании, потому что видела, как он был беден, а я хотела иметь на старости лет лишь спокойное пристанище.

Он был странный, немного грубоватый в обращении, но в душе все-таки добрый человек. Оттого-то я и терпела от него все, даже иногда и голод; я не покидала его и даже мечтала, что он сделает меня своей женой.

Я прожила три или четыре года в его доме. В один прекрасный день — я помню это как вчера, было довольно холодно — ему заказали выкопать к завтрашнему дню могилу.

Самуил Барцель тотчас же принялся за работу, но земля была мерзлая, и он вынужден был работать и ночью, чтобы успеть в срок.

Он редко рыл могилы по ночам, но тут, как видно, вмешалась судьба.

Я не хотела ложиться, пока Самуил работал, и хотя было очень холодно, укуталась в платок и около полуночи вышла.

Глубокий снег лежал повсюду. Я стала искать Самуила около свежевырытой могилы, черные края которой резко выделялись среди белого снега, но его нигде не было.

Я подумала, не стоит ли он в самой могиле, и направилась туда, пробираясь между надгробьями и крестами.