милостивый государь Вашего сиятельства покорнейший слуга Александр Пушкин.

25 марта 1834 С.П.Б

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Недавно узнал я, что Вы пишете историю Пугачева. У меня есть рукопись, которая может быть Вам полезна. Не зная, имеете ли вы уж копию с нее, препровождаю ее к Вам на всякой случай. Этим случаем пользуюсь, чтобы [997] доказать желание мое быть вам полезным и истинное мое к Вам уважение.

С чувством сим честь имею быть,

милостивый государь, ваш покорнейший слуга Иван Лажечников.

Тверь, 30 марта 1834.

Раевский будет у меня нынче [998] ввечеру. Будь и ты, привези брата Льва и стихи или хоть прозу, если боишься Раевского. Порастреплем Пугачева.

Ж. Четверг.

Собрание открывается в 9 часов.

Адрес: А. С. Пушкину.

Monsieur —

Je vous prie de vouloir bien accepter ce livre en échange du larcin que je vous ai fait avec préméditation.

Je saisis avec empressement cette occasion p[our] vous assurer de la parfaite estime avec laquelle j'ai l'honneur d'être

Monsieur, v[otre] très humble et très obéissant serviteur Montandon

Odessa ce 1-r Avril 1834.

J'ai établi m[on] domicile à Simphéropol. Si jamais V[ous] aviez besoin[de q[uel]q[ues] renseig[nement]s ou autres choses, veuillez, je vous en prie, disposer ibrement de moi.

Адрес: Monsieur Monsieur Al. Pouchekine à St. Pétersbourg. [999]

Помилуй! что за диявольская память? — бог знает когда-то на лету я рассказал тебе ответ мой М. А. Нарышкиной на счет es suivantes qui sont plus fraîches [1000] , а ты слово в слово поставил это эпиграфом в одном из отделений Пиковой Дамы. Вообрази мое удивление, а еще более восхищение мое жить в памяти твоей, в памяти Пушкина, некогда любезнейшего собутыльника и всегда моего единственного, родного душе моей поэта! Право у меня сердце облилось радостию, как при получении записки от любимой женщины.

Как мне досадно было разъехаться с тобою прошлого года! Я не успел проехать Симбирск, как ты туда явился, и что всего досаднее, я возвращался из того края, в который ты ехал и где я мог бы тебе указать на разные лица или рожи, от которых ты мог получить и бумаги и сведения тебе нужные. После того ты был у Языкова, и я не знал о том! Неужели ты думаешь, чтобы я усидел дома и не прилетел бы обнять тебя. Злодей! зачем не дать было знать мне?

Знаешь ли, что струны сердца моего опять прозвучали? Наднях я написал много стихов, так и брызгало ими. Право я думал, что рассудок во мне так разжирел, что вытеснил поэзию; не тут-то было; встрепенулась небесная, и он дай бог ноги, так что и по сю-пору не отыщу его.

Совестно мне посылать тебе сердечные мои бредни, но, если прикажешь, исполню повеление Парнасского отца и командира. Надо только, чтобы повеление писано было нецеремониально, и слово вы заменилось [1001] словом ты. Тогда на всё готов.

Денис Давыдов.

1834. апреля 4-го. Симбирской губернии Сызранского уезда С. Маза.

Вы правы — я постараюсь. До свидания.

А. П.

Радуюсь случаю поговорить с Вами откровенно. Общество Любителей поступило со мною так, что никаким образом я не могу быть с ним в сношении. Оно выбрало [1002] меня в свои члены вместе с Булгариным, в то самое время, как он единогласно был забалотирован в Англ.[ийском] клубе (NB в Петербургском), как шпион, переметчик и клеветник, в то самое время, как я в ответ на его ругательства принужден был напечатать статью о Видоке; мне нужно было доказать публике, которая в праве была удивляться моему долготерпенью, что я имею полное право презирать мнение Булгарина и не требовать удовлетворения от ошельмованного негодяя, толкующего о чести и нравственности. И что же? В то самое время читаю в газете Шаликова: Александр Сергеевич и Фаддей Венедиктович, сии два корифея нашей словесности, удостоены etc. etc. Воля Ваша: это пощечина. Верю, что Общество, в этом случае, поступило как Фамусов, не имея намерения оскорбить меня.

Но долг мой был немедленно возвратить присланный диплом; я того не сделал, потому что тогда мне было не до дипломов — но уж иметь сношения с Обществом Любителей, я не в состоянии.

Вы спрашиваете меня о Медном Всаднике, о Пугачеве и о Петре. Первый не будет напечатан. Пугачев выдет к осени. К Петру приступаю со страхом и трепетом, как вы к исторической кафедре. Вообще пишу много про себя, а печатаю по неволе и единственно для денег; охота являться перед публикою, ко[то]рая [1003] Вас не понимает, чтоб чет[ыре] [1004] дурака ругали Вас потом шесть месяцев в своих журналах только что не поматерну. Было время, литература была благородное, аристократическое поприще. Ныне это вшивый рынок. Быть так.