Пушкин Александр Сергеевич
Шрифт:
29 juillet. Sarsko-Sélo.
[H. H. Пушкина:]
Permettez-moi, Madame, de vous remercier pour toutes les choses aimables que vous me dites dans votre lettre à mon mari; je me recommande d'avance à votre amitié et à celle de M-lles vos filles. Agréez, Madame, l'expression de mon respect.
Natalie Pouchkine. [611]
Адрес: Еe высокородию M. г. Парасковье Александровне Осиповой. В Опочке в селе Тригорском.
611
Ваше молчание начало уже меня тревожить, дорогая и добрая Прасковья Александровна; письмо ваше, пришедшее очень кстати, меня успокоило. Еще раз поздравляю вас и от глубины души желаю всем благополучия, спокойствия и здоровья. Я сам доставил ваши письма в Павловск, умирая от желания знать их содержание; но матери моей не оказалось дома. Вы знаете о том, что у них произошло, о выходке Ольги, о карантине и т. д. Теперь, слава богу, всё кончено. Родители мои уже не под арестом. Холеры больше бояться нечего — она кончится в Петербурге. Знаете ли вы, что в Новгороде, в военных поселениях, произошли волнения? Солдаты взбунтовались все под тем же бессмысленным предлогом, что их отравляют. Генералы, офицеры и лекаря были все перебиты с утонченной жестокостью. Император отправился туда и усмирил бунт с поразительным мужеством и хладнокровием. Но нельзя допускать, чтобы народ привыкал к бунтам, а бунтовщики — к появлению государя. Кажется, теперь все кончено. Вы судите о болезни гораздо вернее, чем врачи и правительство. […] Если бы эту истину знали раньше, мы избежали бы множества бед. Теперь лечат холеру как всякое отравление — постным маслом и горячим молоком, не пренебрегая и паровыми банями. Дай бог, чтобы вам не пришлось воспользоваться этим рецептом в Тригорском.
Отдаю в ваши руки свои интересы и планы. Не важно, будет ли это Савкино или какое нибудь другое место; я только хочу быть вашим соседом и владельцем красивого уголка. Благоволите сообщить мне стоимость такого или иного имения. Обстоятельства, повидимому, задержат меня в Петербурге дольше, чем я того желал бы, но это нисколько не меняет моих намерений и надежд.
Примите уверение в моей преданности и совершенном уважении. Кланяюсь всему вашему семейству.
29 июля. Царское село.
[Н. Н. Пушкина:]
Разрешите мне, милостивая государыня, поблагодарить вас за те любезности, которые вы высказываете мне в письме к моему мужу; заранее поручаю себя вашему расположению и расположению ваших дочерей. Примите, милостивая государыня, выражение моего почтения.
Наталья Пушкина.
J'ai mille choses à vous dire, mais comme vingt deux verstes nous séparent, je suis [612] réduit à vous écrire dix mots. Le projet d'un journal politique et littéraire est charmant, je m'en occupe beaucoup: j'ai cherché et je crois avoir trouvé pour son exécution une route à la fois sûre et noble. Vous connaissez M.[onsieur] Ouvaroff, jadis Arzamacide: à ce qu'il me paraît il me veut du bien quoiqu'il ne soit pas tout à fait bien avec mon patron, mais en revanche il est très bien avec le Gén.[éral] Benckendorf; votre projet lui a été communiqué, il l'approuve, il y applaudit, il en est enchanté et en parlera au Général quand vous voudrez. Je vous le répète, vous connaissez M.[onsieur] Ouvaroff: vous devez donc savoir que c'est un homme de cour, aigri par des non-succès, mais qui ne poussera jamais la rancune jusqu'à refuser une place importante qui lui aurait été offerte, c'est un homme d'esprit blasé sur les jouissances que l'esprit procure, mais toujours prêt à rentrer dans la carrière littéraire et savante; en dernier analyse, c'est un bon enfant, mais un enfant vaniteux, qui se dépite, qui s'impatiente de n'être pas parvenu au degré de considération et de pouvoir qu'il ambitionnait par deux routes qu'il a sucsessivement essayées; il en a pris une troisième, celle des richesses, et il a rencontré encore plus d'obstacles. Je le crois converti, au moins je le trouve bien plus aimable que je ne l'ai connu autrefois. Tout le mal vient d'avoir suivi d'abord le chemin de la gloire, ensuite celui des honneurs, d'avoir pris l'un pour l'autre et de les avoir confondus. C'est une erreur, mais ses anciens amis ont été aussi trop exigeants, j'oserai dire injustes envers lui; ils lui ont supposé, je ne sais trop pourquoi, une fermeté stoïque, une âme romaine, et quand ils ont vu qu'ils s'étaient trompés, ils se sont éloignés de lui comme d'un transfuge, comme d'un parjure. Malgré tout mon respect, toute ma déférence pour eux, je ne le trouve pas si coupable; l'estime, la bonne volonté que je lui montre, me paraissent payés de la même monnaie. L'idée de votre projet a été saisie par lui avec une ardeur, je dirai même, une grâce enfantine. Il promet, il jure de coopérer à l'exécution; du moment qu'il vous connaît dans les bons principes, il est prêt d'adorer votre talent, qu'il ne faisait qu'admirer jusqu'ici. Dans son impatience, il voudrait vous voir Membre honoraire de son Académie des sciences; le premier fauteuil Académique vacant chez Schischkoff doit vous être destiné, vous être réservé: poète, vous n'avez pas besoin de servir, mais pourquoi ne seriez[-vous] pas de la Cour? Si une couronne de lauriers orne le front du fils d'Apollon, pourquoi une clef ne décoreraît-elle pas le derrière du descendant d'une race antique et noble? Enfin, ce ne sont que projets de bonheur et de gloire pour celui qui ne se contente pas d'illustrer son pays, mais veut aussi le servir de sa plume.
612
Переделано из me
Enfin, vous voyez qu'il ne tient qu'à vous d'avoir des partisans bien chauds et bien zélés. — Il désire beaucoup que vous veniez le voir, mais pour être plus sûr, que vous lui écriviez pour lui demander une entrevue et marquer l'heure et le jour, vous aurez une réponse prompte et satisfaisante. Dans votre billet vous pourrez me citer, mais ne rien dire du contenu de celui que je vous écris. Il devait être en dix mots, comme je l'ai dit au commencement, mais il paraît que je suis de ces gens, qui ont besoin de deux heures pour les dire et trois pages pour les écrire.Adieu, au revoir. Et à quand ce revoir?
Wiegel. [613]
Собака нашлась благодаря Вашим приказаниям. Жена сердечно вас благодарит, но собачник поставил меня в затруднительное положение. Я давал ему за труды 10 рублей, он не взял, говоря: мало, по мне и он и собака того не стоят, но жена моя другого мнения. Здоровы ли и скоро ль увидимся?
А. П.
Адрес: Николаю Михайловичу Коншину.
613
Мне надо рассказать вам о тысяче вещей, но так как нас разделяют двадцать две версты, я вынужден написать вам всего десять слов. Проект политической и литературной газеты — прелесть, я много о нем думаю: я искал и, кажется, нашел для его выполнения путь верный и вместе с тем благородный. Вы знакомы с г-ном Уваровым, бывшим арзамасцем: мне кажется, он хорошо ко мне относится, хотя и не очень ладит с моим начальством, но зато он очень хорош с генералом Бенкендорфом; ему сообщили о вашем проекте, он его одобряет, приветствует, он от него в восторге и поговорит о нем с генералом, когда вам это будет угодно. Я повторяю, вы знакомы с г. Уваровым: следовательно, вы знаете, что это царедворец, раздраженный неудачами, но который никогда не зайдет так далеко в своем злопамятстве, чтобы отказаться от значительной должности, если ему предложат ее; это умный человек, пресыщенный наслаждениями, которые может доставить разум, но всегда готовый вернуться к литературной и ученой деятельности; в конечном итоге, это добрый малый, но тщеславный, обиженный и раздосадованный тем, что он не достиг той степени почета и власти, к которым стремился двумя путями, испробованными им один за другим; он избрал третий путь — путь богатства, и встретил здесь еще больше препятствий. Думаю, что он исправился, по крайней мере, я нахожу, что он стал гораздо любезнее, чем был раньше. Вся беда в том, что сначала он следовал путем славы, затем путем почестей, принял одно за другое и смешал их. Это была ошибка, но всё же надо заметить, что его прежние друзья оказались слишком требовательными, скажу даже — несправедливыми; они вообразили, не знаю право почему, что он обладает стоической твердостью и душою римлянина, а когда убедились в своем заблуждении, — отвернулись от него, словно он изменник и клятвопреступник. Несмотря на всё мое уважение и почтение к ним, я не считаю его столь виновным; я его ценю, я расположен к нему, и мне кажется, он мне платит тем же. Он с жаром, я сказал бы даже — с детской непосредственностью ухватился за идею вашего проекта. Он обещает, клянется помочь его осуществлению; с того момента, как он уверился в ваших благих намерениях, он готов преклоняться перед вашим талантом, которым до сих пор только восхищался. Ему не терпится увидеть вас почетным членом своей Академии Наук; первое свободное академическое кресло у Шишкова должно быть предназначено вам, оставлено за вами; вы — поэт, и не обязаны служить, но почему бы вам не быть при дворе? Если лавровый венок украшает чело сына Аполлона, почему бы ключу не украсить зада потомка древнего и благородного рода? Словом, одно только счастье и слава ждет того, кто не довольствуется тем, чтобы быть украшением своего отечества, но и хочет послужить ему своим пером.
В общем, вы видите, что только от вас зависит приобрести себе горячих и ревностных сторонников. — Он очень хочет, чтобы вы пришли к нему, но желал бы, для большей верности, чтобы вы написали ему и попросили принять вас и назначить час и день, вы получите быстрый и удовлетворительный ответ. В вашей записке вы можете сослаться на меня, но не упоминайте о содержании настоящего письма. Оно должно было заключать в себе десять слов, как я заметил в начале, но, как видно, я принадлежу к тем людям, которым требуется два часа для того, чтобы их высказать, и три страницы, чтобы их написать. Прощайте, до свидания. А когда будет это свидание?
Вигель.
Вот все № находящиеся еще у меня. Сердечно благодарю за доставление известий, хотя и нерадостных. Нет ли у вас Лит.[ературной] Газ.[еты]? Здоровы ли вы и Авд.[отья] Яковл.[евна]? До свидания.
А. П.
Возвращаю тебе твои прелестные пакости. Всем очень доволен. Напрасно сердишься на Чуму: она едва ли не лучше Каменного Гостя. На Моцарта и Скупого сделаю некоторые замечания. Кажется и то и другое еще можно усилить. — Пришли Онегина, Сказку октавами, мелочи и прозаические сказки все, читанные и нечитанные. Завтра всё возвращу.
Ж.
Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину.
Любезный и почтенный, не имею времени отвечать Вам на ваше письмо. Уведомляю Вас только, что поручение Ваше, косательно Статистики Петра I, исполнено; Ж.[уковский] получил экз.[емпляры] для великого князя и для себя; [с В[…]] экземпляром, следующим в.[еликому] к.[нязю] Константину, расположил он иначе. Ж.[уковский] представит его императрице. Напишите, сделайте милость, официальную записку его превосх.[одительству] Ивану Павловичу Шамбо (секретарю ее величества) [т[ак] [?]] „Осмеливаюсь повергнуть 204 к ногам ее величества такую-то замечательную книгу и проч.“* У г.[енерала] Бенкендорфа был я для Вас же, но не застал его дома; он в Ц.[арском] С.[еле] остается, следств.[енно] на днях буду с ним толковать. Покаместь обнимаю Вас.
А. П.
____________
* и доставьте [614] письмо мне.
Отец и благодетель! На днях послал я к тебе Горчаковскую 1,000; отпиши, батюшка Павел Воинович, получил ли всё исправно, да еще покорнейшая просьба: узнай от Короткого, сколько должен я в Ломб.[ард] процентов за 40,000 займа? и когда срок к уплате? Пошел ли в дело Дороховский вексель и здоров ли Корнилион-Пинский? Здоров ли ты, душа моя, каково поживаешь, и что твои? Что ж не присылаешь ты Есауловского романса, [615] исправленного во втором издании? Мы бы его в моду пустили между фрейленами. Всё здесь обстоит благополучно. Жена тебе кланяется.* Портрета не присылает, за неимением живописца. За сим прощения просим.
614
Переделано из доставите
615
В копии: романа
3 августа.
P. S. Да растолкуй мне, сделай милость, каким образом платят в Ломбард. Самому ли мне приехать? Доверенность ли кому прислать? или по почте отослать деньги? —
____________
* И цалует. Зам.[ечание] Нат.[альи] Ник.[олаевны.]
3 августа.
Литературная Газета что-то замолкла; конечно Сомов болен, или подпиской недоволен. Твое замечание о Мизинце Булгарина не пропадет; обещаюсь тебя насмешить; но нам покаместь не до смеха: ты верно слышал о возмущениях Новогородских и Старой Руси. Ужасы. Более ста человек генералов, полковников и офицеров перерезаны в Новг.[ородских] поселен[иях] [616] со всеми утончениями злобы. Бунтовщики их секли, били по щекам, издевались над ними, разграбили дома, износильничали жен; 15 лекарей убито; спасся один при помощи больных, лежащих в лазарете; убив всех своих начальников, бунтовщики выбрали себе других — из инженеров и комуникационных. Государь приехал к ним вслед за Орловым. Он действовал смело, даже дерзко; разругав убийц, он объявил прямо, что не может их простить, и требовал выдачи зачинщиков. Они обещались и смирились. Но бунт Старо-Русской еще не прекращен. Военные чиновники не смеют еще показаться на улице. Там четверили одного генерала, зарывали живых, и проч. Действовали мужики, которым полки выдали своих начальников. — Плохо, Ваше сиятельство. Когда в глазах такие трагедии, некогда думать о собачей комедии нашей литературы. Кажется, дело польское кончается; я всё еще боюсь: генеральная баталия, как говорил Петр I, дело зело опасное. А если мы и осадим Варшаву (что требует большого числа войск), то Европа будет иметь время вмешаться не в ее дело. Впроччем Франция одна не сунется; Англии не [на что] для чего с нами ссориться, так авось ли выкарабкаемся.
616
в Новг.[ородских] поселен[иях] вписано.