Хельга С. вываливает на голову своей жертвы целую кучу баек. И старушка попадается на удочку мошеннице, незаметно для себя выкладывая ей нужные сведения. Вскоре старушка Хайнингер убеждена, что перед ней знакомая ее двоюродной сестры Ильзы, чему она несказанно рада, а еще больше тому, гто хоть один денек ты пообщаешься с живым человеком у себя дома, прервешь хоть на пару часов серую, тоскливую нудь старения.

Далее Хельга С. действовала уже исходя из конкретной обстановки. Варианты были. Либо она продавала старушке втридорога дешевейшие кружева – массовую продукцию, – выдав их за «настоящие брабантские, причем по самой выгодной цене», либо выклянчивала какую-то сумму «в долг». Неизвестно ведь, сколько держат в картонных коробках под диваном эти не доверяющие банкам бабушки. И когда бабушка лезла в свою заветную картонную коробку за деньгами, чтобы расплатиться за «настоящие брабантские кружева», Хельге С. нередко удавалось прикарманить купюру или две незаметно для хозяйки, а иногда и все, что было в коробке. В подобных случаях она даже могла проявить великодушие – дарила остававшиеся у нее в сумке «настоящие брабантские кружева». Так, одна из пострадавших от мошенницы женщина преклонных лет предъявила прокурору кружева в надежде получить от него соответствующую денежную компенсацию.

Однажды Хельге С. удалось обжулить одну пожилую женщину, вопреки стереотипу все же доверявшую банкам, втершись к ней в доверие настолько, что та поручила ей снять деньги с текущего счета, снабдив Хельгу соответствующей доверенностью. «Знаете, деньги я дома не держу, так что не смогу с вами расплатиться. Может, вы будете так любезны и сходите за меня в банк?» Хельга С. проявила любезность и сходила, опустошив счет старушки. Это дело в кипе других, заведенных на Хельгу С. по обвинению в «неоднократном мошенничестве», выглядело до уродливости гротескно еще и потому, что владелица счета даже не обнаружила пропажи денег. Исчезновением денег после смерти старушки заинтересовались ее наследники, в надежде получить свои пару десятков тысяч марок для броска на Карибские острова. Именно по их инициативе и было начато расследование.

Вот так случается в жизни. Хельгу С. взяли в одной из аптек при попытке получить лекарственное средство по поддельному рецепту. Это связано с ее сыном. Сын был для этой женщины всем. (Естественно, что ни о каком официальном отце и речи быть не могло.) Но сын страдал редкой формой заболевания, только, ради Бога, избавьте меня от вопросов на тему медицины. Так вот, ему требовались постоянные инъекции с интервалом в несколько часов.

– Ага, понятно, – проговорил доктор Шицер. – Я, кажется, знаю, чем он страдал.

– Чем?

– Ах, оставьте. Нет на свете ничего скучнее чужих хворей.

– Хельга С. постоянно была в бегах. Германия, Австрия, Швейцария. Естественно, регулярно получать рецепты при таком образе жизни было весьма затруднительно, а то и вовсе невозможно. Но воистину сверхчеловеческая любовь к единственному сыну, помноженная на изобретательность этой женщины, позволяла ей порой находить выход из труднейших ситуаций и доставать необходимые лекарства. Перелистывая дело, я иногда поражался сметливости и знанию людской психологии, присущим Хельге С. и помогавшим ей годами бесперебойно снабжать лекарством юношу.

И вот эта неприметная с виду, худощавая женщина оказалась передо мной. Она и не пыталась что-либо отрицать. Ее единственной заботой был сын и то, чтобы он регулярно получал свою инъекцию. К счастью, этот вопрос уладили с помощью управления по делам молодежи.

Время от времени Хельгу навещали. Именно мне, как судье, занимавшемуся проверкой законности содержания под стражей женщин-заключенных, вменялось в обязанность выписывать разрешения на свидания. Они всегда являлись компанией, человека по два, по три, как правило, на огромном «мерседесе». Это были родственники Хельги С, но в отличие от нее по виду самые настоящие цыгане. И одеты были соответственно: костюмы в полоску, белые туфли, черные шляпы с полями, белые рубашки, унизанные золотыми кольцами пальцы – всегда исключительно мужчины с пышными бакенбардами и внушавшими зависть величавыми бородами.

Председатель участкового суда, руководящий нашим отделом, представлял собой реликт времен нацизма и испытывал необъяснимый страх перед цыганами, навещавшими Хельгу С. При виде их он всегда про себя бранился и пугал нас ножами, с которыми, по его мнению, представители этой нации не расстаются. Но мне не составило труда наладить нормальные отношения с господами в полосатых костюмах – все они были разъездными торговцами ковровыми изделиями. Я с самого начала вежливо разъяснил им, что к Хельге может зайти только кто-то один из них, рассказал о положении, в каком находился ее единственный сын, и о ее тревогах за него. Хельга С. призналась мне, что очень обеспокоена тем, что эти торговцы коврами не станут заботиться о нем так, как она.

Она предстала перед уголовным судом федеральной земли. Процесс стал сенсацией. Но Хельга воспринимала происходящее с тупым равнодушием. Защитник из кожи лез вон, чтобы разжалобить суд. Не помогло. Впрочем, помочь ей чем-либо было крайне затруднительно. Она получила изрядное количество лет заключения. Вскоре умирает ее сын. Что послужило причиной смерти – то ли обострение болезни, то ли недостаточный уход, – об этом сказать не могу. А сама Хельга покончила жизнь самоубийством, повесившись вскоре после выхода из тюрьмы…

Никто из присутствующих не вымолвил ни слова. Кошка, повертевшись на месте, беззвучно ступая лапками, удалилась.

– Да, – только и произнес тогда земельный прокурор.

Похоже, никому не хотелось разговаривать, и лишь только когда хозяйка дома решительно поднялась, все последовали в музыкальную гостиную. Музыкальная жизнь должна идти своим чередом. Невзирая ни на что. Секстет для смычковых инструментов Иоганнеса Брамса.