«Успех, — говорил Сахаров в интервью газете «Монд»,— может принести лишь совокупность различных видов деятельности. Это и правозащитное движение, и честный труд педагога, крестьянина, рабочего, ученого, и умеренное, но последовательное давление Запада. Это и борьба за права национальных меньшинств и за свободу вероисповедания, за право на эмиграцию и свободного выбора местожительства внутри СССР, это и борьба за свободу творчества. Большое значение имеет и борьба с несправедливостью на предприятиях».

Как видим — другой мир, другая цивилизация. Вновь противостояние людей Света и Тьмы. Кроме всего прочего, утверждение Солженицына (если бы примеру Яна Палаха последовали другие, то это сдвинуло бы Чехословакию...) по сути — просто жестокий бред!

Отметим попутно. Солженицын и Шафаревич заявляют себя постоянно и с гордостью православными христианами, демонстрируя при этом качества, весьма далекие от христианских. Сахаров же не религиозен, но по своему отношению к людям и по своим взглядам он — воплощение лучших идеалов христианства.

Иные люди, признавая это (и на этом основании!), говорят об идеализме Сахарова, наивности, утопизме и т. п., на самом же деле Сахаров был трезвым, но нравственным прагматиком, что хорошо видно и из приведенных выше текстов.

Очень важными для понимания личности Сахарова, его «модели поведения» мне представляются два его поступка, стоящие в стороне от его общественной деятельности.

Первый — это голодовка с требованием предоставить его невестке Елизавете Алексеевой возможность эмигрировать, выехать в США к своему жениху, сыну Елены Боннэр. Голодовка проходила в ноябре-декабре 1981 года и продолжалась 17 дней. Тогда очень многие не поняли и даже осудили эту голодовку, в том числе и некоторые диссиденты: Сахаров, мол, не должен был уделять внимание такому «мелкому» и личному делу и рисковать из за него своим престижем и здоровьем. На Сахарова давили, он получал много неодобрительных писем, в том числе от уважаемых им людей, но остался непреклонен и повел здесь себя вновь как человек, который не может допустить, чтобы из-за него кто-либо страдал. Ведь Е. Алексеева была фактически заложницей в руках КГБ, который таким образом мстил Сахарову и шантажировал его. И для Сахарова было опять же совершенно неважно, какой общественный статус имеет страдающий из-за него человек. Вместе с Сахаровым держала голодовку и Боннэр, и они в конце концов добились победы: Лизу Алексееву выпустили в Америку.

Особенно абсурдной и злой была реакция на эту голодовку со стороны Солженицына. Выступая 11 мая 1983 года на пресс-конференции в Лондоне, он сказал по поводу голодовки Сахарова: «...В декабре 81-го года, последние 10 дней, когда шла самая напряженная подготовка к военному положению в Польше (для разгрома «Солидарности». — В. Б.), мировая пресса все это пропустила, а занята была тем: соединится ли Лиза Алексеева со своим женихом. Этим были все заняты. И так пропустили всю подготовку к военному положению в Польше».

Высмеял голодовку Сахарова и А. Зиновьев.

Очень характерно, что на Западе эта голодовка встретила всеобщее понимание, а Сахаров — поддержку. (Чем и возмущается Солженицын.) Другое отношение к личности, другая цивилизация.

Второй характерный поступок — это пощечина, которую Сахаров дал историку «в штатском» Н.Н. Яковлеву, автору книги «ЦРУ против СССР» и статей, в которых он грязно клеветал на Сахарова и Боннэр. Этот господин, как известно, имел наглость после всех своих писаний прийти к Сахарову, чтобы взять у него интервью. И мягкий, деликатный Сахаров бьет его по лицу (!) и выгоняет из дома. Я преклоняюсь перед Сахаровым за этот его поступок.

Близко к пощечине стоит и отповедь, данная Еленой Георгиевной Боннэр жене Солженицына, и характерная реакция Сахарова на эту отповедь. Случилось это после появления воспоминаний Солженицына «Бодался теленок с дубом», в которых он обвинил Сахарова в предательстве «русского дела». Сахаров, оказывается, «сломал фронт» общей почти уже выигранной битвы, «сдал уже занятые позиции». Это «предательство» заключалось в том, что Сахаров, «уступая воле близких» и «чужим замыслам», замыслам «группы евреев, заботившихся как всегда о своем, чужих этой стране», подписался под их призывом к Конгрессу США добиваться от советских властей свободы эмиграции. А не свободы для русского народа!

Вскоре после публикации «Теленка» Сахаров и Боннэр пришли к Солженицыну по его приглашению для выяснения отношений, но Александра Исаевича дома не оказалось (!) и приняла их его супруга Наталия Светлова. Она стала читать Сахарову нотацию по поводу его якобы пренебрежительного отношения к интересам русского народа.

Елена Георгиевна, «возмущенная обращенной ко мне нотацией, — пишет Сахаров в «Воспоминаниях», — воскликнула:

— На...ть мне на русский народ! Вы ведь тоже манную кашу варите своим детям, а не всему русскому народу».

«Люсины слова о русском народе, — комментирует Сахаров, — в этом доме, быть может, звучали «кощунственно». Но по существу и эмоционально она имела на них право. Всей своей жизнью Люся сама — «русский народ», и как-нибудь она с ним разберется». [21]

Елена Георгиевна Боннэр «по составу крови» на 50% армянка, а на 50 — даже еврейка. Большое мужество и внутреннюю свободу надо иметь, чтобы при таком составе крови сделать такое заявление, да в цитадели великорусского патриотизма! И Сахаров «посмел» сказать о своей жене — «она сама русский народ»! Между прочим, Елена Боннэр, напомню, всю Отечественную войну провела врачом на фронте.