Шрифт:
– Ты напрасно переживаешь из‑за пустышки Марго. Пойми, наконец, Александра, ты лучше и выше нас всех.
Наверное, от подобного до жути интимного тона у девушек кружилась голова, и сладко ныло под ложечкой, но у меня же подозрительно задергалось веко. Конечно, Зак со вкусом издевался, добивая лежачего на двух лопатках!
– У тебя помутнение рассудка? – прошипела я. – Все, натанцевались уже!
Мы резко остановились, вызвав удивление парочек рядом, и одновременно уронили руки.
– Видишь, – равнодушно бросил парень, – я все‑таки умею быть милым.
– Почему я считала, что в последнее время ты ненавидишь меня чуть‑чуть меньше?
– Ты ошиблась. Нет ничего правильного в том, что ты находишься в Гнезде и цепляешься за Фила.
Понятливо кивнув, я стряхнула с плеча ведьмака несуществующую ниточку и тепло улыбнулась:
– Спасибо, Зак! Честное слово, это такое облегчение, когда ты не строишь из себя друга!
Лицо врага окаменело, на скулах заиграли желваки. Выдержав долгую паузу, он сдержанно вымолвил:
– На твоем месте, Александра, я бы остался в зале.
– Как же нам всем повезло, что мы находимся на своих местах! Правда, Зак?
Напоследок одарив парня презрительным взглядом, я направилась к выходу. Незаметно прошмыгнула в толпе веселых гостей и спряталась в пустующем крыле особняка. Здесь располагались гостевые спальни и черная лестница, ведущая в кухонный чулан. Ею пользовались исключительно редко, что позволяло незаметно спуститься на первый этаж.
В коридоре горели ночные бра, царили спокойствие и безмолвие. В воздухе плавал характерный для Гнезда душок старости. Грохот праздника доносился до тихого уголка беспрерывным гулом.
Тут в одной из комнат раздались звуки неясной возни и женский стон. Я замерла, стараясь не стучать каблуками по паркету, чтобы не сконфузить загулявших гостей…
И различила голос Филиппа. Сердце пропустило удар, стены странно качнулись. От легкого толчка дверь беззвучно отворилась. В темное помещение, выхватывая из мрака две фигуры, упал прямоугольник света. Стоя ко мне спиной, Вестич беззастенчиво прижимал Маргариту к стене. Губы целовали нежную шею охваченной истомой ведьмы, рука смело скользила под задранную до пояса длинную юбку. Пальцы моей соперницы запутались в темной шевелюре парня, а на лице застыло выражение мучительного наслаждения. Интересно даже, что девушки делали в подобных ситуациях – топали ногами, лили слезы, кричали? Смешно, но, застав Филиппа с другой, я не почувствовала боли, лишь оглушающий, почти непереносимый стыд. Казалось, что никогда в жизни мне приходилось наблюдать чего‑то более непристойного. Отчаянно хотелось забраться под горячий душ и хорошенько отмыться от увиденной мерзости. Под ногой скрипнула паркетная дощечка, и любовники испуганно вскинулись. Филипп резко обернулся. На меня смотрели залитые тьмой глаза Хозяина. Не произнеся ни слова, я с силой захлопнула дверь и в смятении бросилась к запасной лестнице. Вестич нагнал меня практически у выхода и схватил за локоть, вынуждая остановиться. Его прикосновение обожгло.– Не трогай меня!
Не споря, он отступил на шаг и сунул руки в карманы. Расстегнутая на груди рубашка выбилась из‑под ремня, на белом воротничке горел сочный след от губной помады. В высокомерной физиономии никакого раскаянья.
– Посмотри на себя, – гадливо бросила я, – ты на человека‑то не похож.
– Может, загвоздка в том, что я вовсе не человек? – Произнес ведьмак, пожимая плечами. Незнакомый акцент в речи стал заметнее и резче.
– Вопрос не в том, кто ты есть, Филипп, а в кого ты превращаешься!
Парень усмехнулся и надменно вскинул подбородок, рассматривая меня из‑под полуопущенных ресниц. В ушах звенело, а желудок по‑сиротски сжимался. Не верилось, что происходящее с нами не плохой сон, от какого хочется поскорее пробудиться, а самая настоящая реальность.
– Я никогда не лгал тебе, Саша, и не менялся. Родилась бы ты ведьмой, то смотрела бы на многие вещи совсем под другим углом.
– А под каким, в принципе, углом вы смотрите на измену? – Неожиданно у меня вырвался истеричный смешок. – Если ты считаешь, что Сила дает право на предательство, то я умываю руки! Меньше всего мне бы хотелось превратиться в ведьму и походить на кого‑то из Вестичей! То, что я вижу – отвратительно!
Я с силой толкнула дверь на едва освещенную лестницу. Повеяло холодом и запахом табака.
– Не будь опрометчивой! – вымолвил Филипп холодным голосом. – Не забывай, что нас связывает колдовство! Ты вернешься уже завтра.
– Хочешь поспорить? – У меня сжималось горло.
– Нет, конечно.
Мы пытались объясниться, как слепой с глухонемым, и не находили общего языка. Внутри клокотала уязвленная гордость. Стараясь справиться с подкатывающими слезами, я медленно досчитала до десяти. Молчание затягивалось, и в воздухе стремительно сгущалось напряжение.
– Давай проясним одну вещь, Филипп, – наконец, вымолвила я. – Не путай меня с бесплатным приложением к прочим твоим привилегиям. Я многое тебе прощаю только потому, что люблю тебя. Любым.
Взгляд ведьмака потускнел, а губы сжались в жесткую линию. Мы никогда не говорили о чувствах вслух, казалось, что они подразумевались сами собой. Увы и ах, первое признание озвучили мои уста.
– Спасибо, – бесцветно отозвался парень, будто вежливо благодарил за мелкую услугу, и я остолбенела. – Саша, твои чувства, конечно, лестны, – заметив потрясенную гримасу, добавил он, – но не втягивай меня в свои личные терзания.