Сиреневая шляпка в конце концов слетела, как перед тем мятая рабочая шляпа у Джорджа, и все увидели, кто такая эта Миссис Мистерия. Трибуны зааплодировали и завопили от восторга. Они все еще вопили, когда Нордструм крикнул нам с судейского помоста:

— Джек! Что за фокусы? Что это устраивает наш забавник?

Сандаун не ответил. Рядом с Нордструмом появился Готч; его лысая голова была багровой.

— Да, вождь. Что это дядя Комик хочет нам доказать?

Сандаун по-прежнему молчал, предпочтя смотреть на дорожку. Я был вынужден ответить за него:

— Не думаю, что он думал что-то доказать, мистер Готч. За вольтижировку дают солидный приз, и Джордж Флетчер надеется добавить очки в общем подсчете. Он думает победить, вот что, я думаю, он думает.

Готч долго испепелял меня взглядом, глаза его стали еще меньше и жестче — совсем как шляпки гвоздей.

— Он плохо думает, — сказал наконец великан, — Дряхлому старому негру, с зубными неприятностями и опасными долгами, так думать — это могилу себе копать.

Джордж и получил бы, наверное, приз за вольтижировку, даже при таких сильных конкурентах, как Лора-Трюкачка и Китти Канутт, если бы не еще одна неожиданная участница — леди О'Грейди. Она не оставила ему никаких шансов. Она была опытной профессионалкой, безупречной артисткой. Она могла сделать на галопе те же соскоки, что и остальные участники, только сделать это элегантнее. Номер она закончила так же, как Джордж, ногами к небу. Правда, стойка была на трех точках, а не на руках, что гораздо легче, но зрелище выглядело гораздо эстетичнее. Кривоногой Миссис Мистерии пришлось довольствоваться вторым местом.

Теперь стадион гудел как улей. Все почувствовали какую-то перемену, хотя и не понимали, в чем она. Джордж поднял красивую шляпу миссис Келл и послал воздушный поцелуй важным персонам, среди которых красовался в его золотой шляпе Буффало Билл Коди. Коди сделал вид, что не заметил насмешливого жеста или не удостаивает его вниманием. Зато Фрэнк Готч изобразил огромными руками, как ломает кому-то шею. Этот символический обмен жестами наблюдали все до одного. Он выявил противников, хотя и не предмет спора. В этот момент и зрители и ковбои поняли, что брошена перчатка, что запахло жареным. Не зная ничего, все всё поняли. Трибуны взволнованно гудели. Игроки бросились менять ставки. Индейцы повыбегали из вигвамов. Ковбои сгрудились у ограды.

После этого Джордж и Сандаун участвовали в каждом состязании, а я прицепился к ним, как репей к койоту. Иногда мы соревновались, иногда работали в паре, если требовался помощник. И еще раз пришлось объединиться всем троим в команду: на дойке дикой коровы [47] .

Тогда эта новинка ценилась еще меньше. Призовые были смешные, и участники — тоже: бойскауты, индейские дети, азартная пьянь и парикмахеры, желавшие показать клиентам, что они тоже ребята не промах. Когда среди этого комического сборища возникла наша троица, жужжание на трибунах сделалось в десять раз громче.

Было еще и женское трио. Прерия Роз Хендерсон взяла в команду двух миниатюрных красоток, участниц гонки вокруг бочек. Она была выше их на голову. Я был выше остальных на две и на три головы. Возвышаясь над детьми, женщинами и парикмахерами, я чувствовал себя как хулиган, гроза двора. Я сгорбился, чтобы не так выделяться. Я не хотел, чтобы кто-то стал прохаживаться на мой счет и советовал подобрать себе команду по росту, — пикироваться не было настроения. И кто же выплывает тут в испанских сапогах с серебряными мысками и раздает нам молочные бутылки для дойки? Нахальная девчонка собственной персоной.

— А, какие рослые дояры собрались. Добрый день, мистер Джексон… Мистер Флетчер. Вот те на! Что случилось с вашей шляпой и зубами, Джордж?

— Сданы на хранение, мисс Меерхофф, — сказал ей Джордж, — У Сандауна тоже.

— У них моя шляпа и костюм, — внес ясность Сандаун, — Зубы у меня свои.

— Понятно. А у вас, полковник Спейн?

— У меня? — Я не успел отвести глаза, и она зацепила меня взглядом — цап! — В каком смысле, у меня?

— У вас что-нибудь взяли — то есть на хранение?

Я помотал головой, чтобы отцепиться, но она вцепилась крепко.

— Полковник, я иногда начинаю думать, что вы все-таки бродяга. — Она протянула мне ящик со звякающими бутылками. — Выбирайте.

— Минутку, — запротестовал я. — Почему вы решили, что я дояр? У Джорджа опыт работы на молочной ферме.

— Мы привыкли иметь дело с животными и сразу видим, у кого есть подход к корове, — сказала она. — По рукам видим.

— Не уверен. Мне кажется, кое-кто из вас больше интересуется скакунами, чем коровами. Не говоря уж о ковбоях.

— Брюзга, — Она рассмеялась. — Типичный бродяга: темное прошлое, туманное будущее и брюзгливый характер. Думаю, у меня есть от этого средство, если обещаете молчать.

Она подалась ко мне и тихим голосом, возбудив любопытство всех окружающих в радиусе пятнадцати шагов, сказала:

— Один из этих хрустальных кубков заговорен. Если выберете волшебную бутылочку, можете изменить свою судьбу. Прошлое просветлеет. Туманное будущее распустится, как цветок, и брюзгливая натура будет радостно плодоносить всю жизнь. Обретете несказанные сокровища. Выбирайте.