Шрифт:
Неожиданно он выругался. На нас обрушился поток мелких камешков и песчинок.
— Эй, внизу, берегись! — проревел Джипо, цепляясь за камень.
Мы прилипли к стене, прижав щеки к обжигающему камню, и замерли, пытаясь избежать неожиданного каменного града. Обвал достиг нас.
Отто ругался по-немецки.
Маркус, который полз прямо надо мною — так близко, что я мог коснуться его пяток, неистово завопил. Песчинки попали ему в глаза, и он ничего не видел.
— Джипо!.. Джипо!.. — кричал он.
— Заткнись! — велел ему старший брат. — Успокойся!
— Я ничего не вижу, Джипо-о-о-о, я не вижу… Что делать?
— Заткнись, — снова выругался Джипо. — Попробуй открыть глаза. Ну, открой их!
— Я не могу, не могу, — тихо повторял Маркус с ужасом в голосе. — Что мне делать?
— Открой глаза! — проревел Джипо, и эхо разнесло его голос по каньону.
Маркус плакал. Отто не мог помочь ему. Возвратиться к тому широкому уступу, где мы отдыхали, было невозможно.
— Достань веревку, — просил Маркус, — достань что-нибудь, помоги мне, Джипо, мой бог, помоги мне. Я долго не продержусь…
— Открой глаза, ты, проклятый пес, — грубо сказал Отто. — Ну! Никто не поможет тебе сейчас, кроме тебя самого.
— Открой! — требовал Джипо.
— Не могу, — прошептал Маркус, — я падаю…
Я решился повернуть голову и посмотреть вверх. Если он упадет, то прямо на меня. Я ступил вверх и нащупал ногой излом скалы. Ноги Маркуса нависли надо мной. Я подался вбок всем корпусом, ухватился обеими руками за зазубренный камень и изо всех сил прижался к скале.
— Джипо, я падаю…
— Марку-у-ус!.. — метнулось эхо над каньоном.
Он сорвался… Он скользнул вниз по стене, резко ударив меня в плечо. Я не знаю, как мне удалось удержаться после удара. Повернув голову, я смотрел, как он скользил вдоль скалы, подскакивая на неровностях, прямо вниз — на дно каньона.
Он приземлился с глухим ударом, и его тело согнулось, подобно складному ножу, с сухим треском сломался позвоночник, напоминая треск высохшей ветки, и он остался лежать у подножия отвесной скалы.
Сверху снова посыпались мелкие камешки и шуршащий песок. Я посмотрел вверх. Джипо пытался спуститься вниз и нащупывал опору для ноги.
— Вернись назад! — зарычал Туки. — Вернись назад или, клянусь, я застрелю тебя. Он мертв, какого черта, ты хочешь сорваться за ним? Ему ты уже ничем не поможешь…
— Он мой брат, — сказал Джипо, — я должен спуститься к нему.
— Я убью тебя, если ты сделаешь еще один шаг вниз, — завопил Туки, — слышишь, ты, итальянский ублюдок!..
Джипо замер. Он повернулся и, плача, пополз дальше вверх. Его всхлипывания были ясно слышны в маленьком каньоне и отзывались эхом в безмолвии разреженного горного воздуха.
ГЛАВА З0
Ровно в четыре часа дня по моим «сейко» я подтянулся и через край каменкой дыры перевалился внутрь пещеры. Я был в безопасности! Впервые за много дней.
Правда, ненадолго. Джипо стоял у самой кромки пещеры и неотрывно смотрел вниз — на своего младшего брата, чье тело одиноко и сиротливо виднелось где-то внизу. Отто, Туки и Сидония развалились в прохладе пещеры и передавали друг другу бутылку вина, отпивая по глоточку. Пошатываясь, я прошел мимо Джипо и, обессиленный, свалился прямо на каменный пол. В изнеможении прижался к холодному сырому камню.
— Милая, — мягко, как и все это время, спросил Туки у Сидонии, — сколько времени у нас есть до того, как погоня окажется в каньоне?
— Они могут появиться там в любую минуту, — ответила она.
— Мы увидим их. — Отто указал на вход в каньон.
— Сидония, — спросил я, — подняться из пещеры на вершину горы так же трудно, как и сюда?
— Это опасно, — ответила наша проводница, — но не так тяжело, как раньше. Просто это займет еще полтора часа, а к этому времени они наверняка доберутся до каньона и увидят нас.
— А мы будем приколоты к стене, как подсадные утки, — подвел итог Туки. — Мы даже стрелять не сможем.
— Но у нас есть выбор, — сказал я. — Мы можем начать подъем на вершину немедленно, рискуя получить выстрел в спину, или выждать до наступления темноты и попытать счастья вслепую.
— Интересно, взойдет сегодня луна?
— Сегодня полнолуние, — ответила Сидония.
— Мы должны решать быстрее, — вмешался Туки. — Иначе у нас вообще не останется выбора, и мы навсегда останемся в этой клетке.