Так и не встретив имени Мельбрюге, Афра дочитала список до конца и вдруг остановилась. Сначала она подумала, что ошиблась или что сознание решило над ней подшутить. Но потом она прочла имя еще раз и еще — Гизела Кухлер, Страсбург.

Афра опустилась на стул. Указательным пальцем ткнула в имя Гизелы. Черная монахиня в маске повернулась к девушке. Было видно, как сверкают под маской ее глаза.

— Vosta sorella? [20] — высоким голосом спросила она.

Афра, не раздумывая, кивнула.

Монахиня сделала знак следовать за ней.

Они шли по какому-то бесконечному коридору. То тут, то там стояли курительные сосуды. Из них струился едкий дым. Пахло рыбьим жиром и протухшей рыбой, ко всему этому примешивался непонятный сладковатый запах, как от подгоревшего марципана.

Слева коридор оканчивался входом в зал. Вместо двери вход преграждала решетка. В лицо Афре ударил сквозняк. Ей стало дурно и страшно. Зачем она пошла за монахиней?

Та вынула ключ из-под черного плаща и открыла решетку. Молча втолкнула Афру в комнату. У лавки, покрытой грязной простыней, девушка остановилась. В ряд по обе стороны зала стояло около сотни таких лавок, отдаленных друг от друга всего на расстояние вытянутой руки.

— Афра, ты?

Афра услышала свое имя. Голос был ей незнаком. Равно как и женщина, лежавшая на лавке. Ее темные волосы прядями свисали по обе стороны лица. Лицо распухло, как гнилое яблоко, и было покрыто такими же пятнами. Тело почти не подавало признаков жизни. И это Гизела, которую она видела в церкви еще вчера, полную жизни?

Гизела попыталась улыбнуться, словно ей казалось, что ситуация несерьезна. Но улыбка вышла жалкой, и Афра испытала сострадание к ней.

— Наверное, это кара Божия за мое подлое поведение, — услышала она бормотание Гизелы. — Ты должна знать…

— Я знаю, знаю, — перебила ее Афра.

— …что я шпионила за тобой для отступников.

Афра кивнула.

— Ты знала об этом? — недоверчиво прошептала Гизела.

— Да.

После продолжительной паузы, когда обе искали подходящие слова, Гизела сказала сквозь слезы:

— Прости меня! Я не хотела, меня заставили. — Говорить ей было очень трудно.

— Хорошо, — ответила Афра. На неожиданной встрече лежала печать смерти, и у Афры не было ни малейшего желания упрекать Гизелу в чем бы то ни было.

— Мой муж Реджинальд был доминиканцем, — тихо начала Гизела. — Когда его выбрали инквизитором, он покинул орден, потому что не хотел принимать участие в махинациях инквизиции. Отступники, ложа бывших клириков, приняли его с распростертыми объятиями, заботились о нем. Когда Реджинальд разгадал их интриги, он стал отступником среди отступников. Это произошло как раз тогда, когда он ухаживал за мной. А я как раз искала мужа после внезапной смерти отца, чтобы он мог продолжить дело. Это был брак по расчету, не более того. Мы поженились, но друг друга не любили. Но кто знает, что такое любовь? Ты знаешь?

Афра пожала плечами. Подходящих слов у нее не нашлось.

Устремив взгляд в потолок, Гизела продолжала:

— Были в моей жизни моменты, когда я даже испытывала к Реджинальду какую-то симпатию. Мы никогда не спали вместе. Вели образ жизни стареющей супружеской пары, жили, как брат с сестрой. Нет, настоящую любовь и страсть я почувствовала только один раз в своей жизни — с тобой.

Афра отвернулась. Ей не хотелось, чтобы Гизела видела, что она плачет.

— Можешь называть меня как угодно, — слабым голосом продолжала Гизела, — мне все равно. Я рада, что хотя бы могу тебе это сказать.

Афре очень хотелось пожать Гизеле руку. Но разум велел держаться от нее подальше.

— Все в порядке, — тихо сказала Афра, и в горле встал ком. — Все в порядке.

Гизела выдавила из себя жалкое подобие улыбки.

— Вообще-то нам нужно было стать врагами. Ведь именно ты послужила причиной смерти Реджинальда.

— Я?

Было видно, что Гизеле трудно говорить.

— Это было последнее задание Реджинальда в ложе отступников. С помощью эликсира правды он должен был оглушить тебя, забрать всю твою волю и заставить сказать, куда ты дела этот проклятый пергамент.

— Так это твой муж напал на меня в доме в Братском переулке? — рассердилась Афра.

— Эликсир не оказал того действия, которое ожидалось. Ты упала, и Реджинальд подумал, что убил тебя. Когда он на следующий день узнал, что ты жива, у него камень с души свалился. С тех пор он решил не иметь дела с отступниками. Но эти люди в черном придерживаются сурового закона: став однажды отступником, ты должен остаться им навсегда. И только смерть может освободить от данной однажды клятвы.