Дверь напротив ее комнаты вела на чердак дома. На чердаке, помимо обычных хозяйственных инструментов и мешков со всякими запасами — сухофруктами, бобами, орехами и сушеными травами, хранились весла и канаты для лодки.

Осторожно, стараясь не шуметь, Афра пробралась на чердак. Приходилось считаться с тем, что на нижнем этаже ее шаги слышны. Поэтому после каждого шага девушка останавливалась и прислушивалась к шорохам. Так она добралась до поперечной балки. На крючке висел свернутый канат. Афра осторожно сняла его и перебросила через левое плечо. Затем повернула обратно. В комнате связала платья в узелок. В свечу, горевшую рядом с тарелкой, на четыре сантиметра ниже пламени она воткнула гвоздь. Примерно через четыре часа свеча сгорит настолько, что гвоздь выпадет и упадет на тарелку, — это будет знаком, что пора выходить.

Свет в окне не должен был вызвать никаких подозрений. Повсюду в Венеции по ночам горел свет, с тех пор как шарлатаны пустили слух, что чума приходит исключительно в темноте. Уверенная, что поступает правильно и никакого другого выхода у нее нет, Афра, не раздеваясь, легла в постель. События прошедшего дня утомили ее, и она тут же заснула.

Свеча разбудила ее в три с половиной часа пополуночи. Сна не было ни в одном глазу. Афра осторожно открыла окно и вдохнула прохладный ночной воздух. Налетел легкий ветерок, поднял волны в канале. Словно негромкие барабаны, они бились о борт лодки, стоявшей под окном.

Афра взяла канат, завязала петлю на одном конце. Петлю набросила на узелок и опустила его вниз. Рывок — и узелок выскользнул из петли и упал в лодку. Втянув канат наверх, Афра обвязала его вокруг груди. Другой конец привязала к оконному переплету и перелезла через подоконник.

В Ульме и Страсбурге она часто наблюдала за тем, как каменотесы легко скользят по фасадам соборов, чтобы выполнять свою работу на огромной высоте. Она точно запомнила, как они обвязывались веревкой. Упершись ногами в стену, Афра стала спускаться. Но когда она оказалась в десяти локтях над баркой, канат дернулся. Он зацепился за переплет и никак не распутывался. Если Афра не хотела, чтобы ее обнаружили, приходилось прыгать.

Она с трудом стала развязывать петлю, стянувшую ей грудь, — невероятно сложная задача. Под весом тела канат крепко затянулся. Ножа, которым можно было бы разрезать канат, у Афры не было. Попалась!

Другие, наверное, в этой безвыходной ситуации стали бы возносить молитвы к небесам, одному из четырнадцати чудотворцев или святой Людмиле, которую изображали в виде веревки. Потому что когда приходит беда, люди становятся очень набожными. Но Афра была с Господом в ссоре. Если Ты вообще есть, почему Ты мне не поможешь? Почему Ты всегда на стороне людей, которые боятся работы, святых или тех, которые, за неимением лучшего, хотят ими стать?

Афра снова потянула за канат и отчаянно, цинично усмехнулась. Сердце билось словно сумасшедшее. Когда рассветет, ее обнаружат висящей на канате, а это, подумала она, будет означать, что ее побег не удался. И тут канат дернулся и стал поддаваться. Афра со свистом полетела вниз, с треском ударилась о дно лодки и так и осталась лежать.

На другой стороне канала залаяла собака. Вскоре она успокоилась, и снова все стихло. Афра осторожно попыталась пошевелить рукой, ногой, потом поднять голову Было больно, но двигаться было можно. К счастью, она ничего не сломала. Превозмогая боль, Афра попыталась встать. Барка сильно раскачивалась на волнах, и у девушки ничего не вышло, она споткнулась. Вторая попытка оказалась более удачной — Афре удалось встать.

Канат, который помог ей сбежать, оказался наполовину в воде. Афра вытащила его и сложила на корме рядом со своими вещами. Потом взялась за весла. Она часто восхищалась ловкостью гондольеров, которые с помощью всего лишь одного весла ухитрялись ровно вести свои лодки по узким каналам. Как оказалось, она переоценила свои способности. В любом случае, под ее неумелым управлением лодка начала плясать, поворачиваться вокруг собственной оси и тыкаться то носом, то кормой в берега канала.

Афра расстроилась и сдалась. Она втянула весла в лодку и поплыла вдоль правого берега канала к узкому мосту. Над крышами домов появились первые лучи солнца, и Афра предпочла покинуть лодку. Она привязала лодку к мосту, перебросила узелок через перила и выбралась наверх.

Устав, девушка на некоторое время остановилась, чтобы сориентироваться. Поскольку уйти по воде на юг у нее не получилось, приходилось передвигаться по суше. Но узкие переулки сплетались в невообразимую паутину. Нередко, поблуждав какое-то время, Афра вновь оказывалась в том же месте, откуда пришла. Кроме того, в это время на узких улочках было еще темно.

В темноте Афре почудилось, что она слышит чье-то пение. Бенедиктинки из Сан-Цаккарии, подумала она. Леонардо говорил об этом монастыре как об ориентире, если Афра вдруг потеряется, а также не забыл рассказать о распутной жизни сестер за стенами монастыря, населенного в основном дочерьми знатных горожан, которых не удалось выдать замуж. Сан-Цаккария находился неподалеку от гавани, поэтому Афра направилась на звуки пения.

Таким образом, Афра вскоре оказалась совсем неподалеку от Сан-Цаккарии. Два погребальных костра, горевшие перед церковью, освещали здание причудливым светом. Люди в длинных одеждах разжигали огонь. Затейливые тени плясали на домах. Перед порталом церкви горой лежали завернутые в саваны трупы, ожидая, когда их сожгут.

Над монастырем клубился едкий дым. Он смешивался с невообразимым зловонием мертвецов. Афра испуганно пробиралась вдоль западного ряда домов. Она вся была поглощена одной только мыслью: прочь из этого города! Проход к югу от монастыря вел к Рива дегли Скиавони, широкой набережной, получившей свое название от многочисленных торговцев из Скиавонии, [21] причаливавших в этой гавани.