Я продал Уиксу еще один рассказ — «Куколка»; он будет напечатан в рождественском номере «A[tlantic] M[onthly]».{35}

Нам тут очень комфортно и хорошо. Первая лекция у меня 1 октября. Всего в октябре три, в феврале три и пять-шесть публичных — и все; правда, еще надо принимать участие в «общественной жизни» (ленчи в колледже и прочее). В последнее время я много работал в своей специальной области энтомологии, два моих сообщения появились в научном журнале, сейчас я описываю новую бабочку из Большого Каньона, а также пишу весьма амбициозное сочинение о мимикрии.

Крепко жму Вашу руку, кланяюсь Вашей жене, Ваш В. Набоков.

Моя жена кланяется вам обоим.

Дорогой Владимир,

только что прочел «Себастьяна Найта», которого получил от Лафлина{36} в корректуре, и он совершенно обворожителен. Просто поразительно, какая у Вас прекрасная, ни на кого не похожая, искусная английская проза. Вы и Конрад — единственные иностранцы, овладевшие литературным английским в такой степени. Вся книга сделана превосходно, но особенно мне понравилось то место, где рассказчик разыскивает русских женщин, с которыми С. Найт мог бы сойтись в санатории. Еще понравились описание книги Найта про смерть и похожая на сон одна из последних глав книги, где рассказчик едет в Париж на поезде (равно как и длинный сон рассказчика). Мне сразу же захотелось прочесть Ваши русские книги, и я возьмусь за них, как только почувствую себя немного увереннее в русском языке. <…>

Может, приедете всей семьей на День благодарения (третий четверг в ноябре) и останетесь еще на некоторое время? Очень рады были бы вас видеть — места у нас всем хватит. Если же на праздники вам нужно будет остаться в Уэллсли, приезжайте на выходные — в любое время после первого ноября. Впрочем, еще до праздников мы можем оказаться в Бостоне в воскресенье, и тогда нам ничто не помешает вместе пообедать. <…> Я, собственно, так и не сказал Вам, отчего мне так нравится Ваша книга. Она написана на высоком поэтическом уровне — Вы сумели стать первоклассным англоязычным поэтом. Уж не припомню, когда бы новая книга так брала меня за живое, так увлекла, как Ваша.

Наши лучшие пожелания вам обоим.

Всегда Ваш

Эдмунд Уилсон.

Дорогой Братец Кролик,

я надеюсь, Вы не восприняли мой «Холодильник» как свидетельство, что я провел плохую ночь в Вашем доме. {37} Это совсем не так. Мне трудно передать, во всяком случае по-английски, какое наслаждение мне доставило пребывание у Вас в гостях.

Вчера прочел «Письма Асперна».{38} Нет. Слишком сильно заточено перо, чернила водянисты, и тех в чернильнице на донышке. Между прочим, не мешало бы как-то доказать, что Асперн хороший поэт. Стиль художественный, но это не стиль художника. Например: мужчина курит в темноте сигару, а другой видит из окна красный кончик. У читателя может возникнуть образ красного карандаша или собаки, которая себя облизывает, но только не тлеющей в темноте сигары, потому что нет никакого «кончика»; если уж на то пошло, световое пятно расплющено. Просто автор вспомнил, что у сигары есть кончик, и подкрасил его красными чернилами; получилось нечто вроде фальшивой ментоловой сигаретки с фильтром «под янтарь» — говорят, они в ходу у тех, кто бросает курить. Генри Джеймс — писатель для некурящих. В нем есть свое очарование (так же как в худосочной, бледной прозе Тургенева), но не более того.

Я вкладываю в конверт отрывок из письма моего агента в расчете на Ваш совет. Не попросить ли «старого зубра» немного повысить гонорар? Я получил от одного или двух издателей заинтересованные письма. Кроме того, моя рецензия на книгу Хилари Беллока, посланная в «Нью-Йорк таймс» ровно год назад, вдруг вышла в прошлое воскресенье.{39} Вот я и думаю, не явилось ли это приятное оживление в делах результатом Вашего хвалебного отзыва, который Лафлин, возможно, пустил дальше.

Большой привет от меня Вашей жене и от Веры — вам обоим.

Дружески Ваш

В. Набоков.

Дорогой Владимир.

(1) Было бы неплохо, если бы Ваш агент сообщил театральному агенту, что, насколько Вам известно, обычный гонорар в таких случаях составляет $100 в месяц, и поэтому Вы считаете, что должны получить за год по меньшей мере $500. Разумеется, в этом случае Вы рискуете потерять $200 — но ведь это всегда лотерея.

(2) Мои похвалы{40} едва ли способствуют тому вниманию, которое Вы, судя по всему, к себе привлекаете. Я расхваливал многих, но им это нисколько не помогало. Думаю, Ваш быстрый успех вызван исключительно Вашим литературным дарованием. Случай и в самом деле очень странный — особенно если учесть, что по своему складу Вы совершенно не вписываетесь в современную литературную моду.

(3) Объяснить, что собой представляет Генри Джеймс, очень непросто. Когда я впервые прочел его в колледже, он мне не понравился; у него есть серьезные недостатки, и все же он — я в этом убежден — великий писатель. Как ни странно, сегодняшние молодые люди читают его запоем. С другой стороны, очень трудно уговорить вновь за него взяться тех, у кого он с первого раза «не пошел». Любопытно, произведет он на Вас впечатление или нет. Я бы на Вашем месте попробовал сначала прочесть его ранние вещи: «Американца» или «Вашингтон-сквер», а уж потом что-то из поздних — скажем, «Золотую чашу». Его проза страдает некоторой вялостью, расслабленностью — исключение составляют разве что книги, написанные в середине жизни: «Что знала Мейзи», например. Все остальные романы, которые я Вам рекомендовал, относятся ко второму периоду.