— Довольно благородно, не правда ли?

— В общем, да. — Сьюки никогда не считала это благородным. Вечные публичные придирки Фелисии, злобные нападки, — она была более чем истерична. Сьюки не хотелось защищаться от этой вежливой замороженной девицы, от одного звука голоса которой можно простудиться. Сьюки предложила: — Знаешь, если ты одинока в таком городе, как этот, хватай, что найдешь, не раздумывая, что к чему.

— Видите ли, — мягко сказала Дженнифер, — я не очень во всем этом разбираюсь.

«Что она имеет в виду? Что она девственница? Трудно сказать, то ли и в самом деле девственница, то ли ее странное спокойствие — доказательство исключительной внутренней уравновешенности».

— Расскажи о себе, — попросила Сьюки. — Ты собираешься стать врачом? Клайд так этим гордился.

— Но это все неправда. Мне не хватало денег, и я пропускала занятия по анатомии. Мне нравилась химия. Работа техника-рентгенолога — это самое большее, на что я могу реально рассчитывать. Я увязла.

— Тебе надо познакомиться с Даррилом Ван Хорном. Он пытается нам всем помочь освободиться.

Неожиданно Дженнифер улыбнулась, а ее маленький ровный носик побелел от напряжения. Передние зубы были круглыми, как у ребенка.

— Какое роскошное имя, — сказала она. — Звучит как придуманное. Кто он такой?

«Но она должна была слышать о наших шабашах», — подумала Сьюки. Эта девушка — твердый орешек, в глазах такая неестественная наивность, она словно мешала телепатическому проникновению, как свинцовый лист лучам рентгена.

— Один эксцентричный, довольно молодой мужчина, купивший дом Леноксов. Помнишь, тот большой кирпичный особняк у пляжа.

— «Плантация призраков» — так мы называли это место. Мне было пятнадцать лет, когда мы переехали сюда, и я плохо знаю окрестности. Кажется, это огромная территория, хотя на карте она почти не обозначена.

Нагловатая Ребекка принесла им кофе в тяжелых белых фирменных кружках «Немо» и золотистые маисовые лепешки, одновременно с их сильным теплым ароматом они почувствовали какой-то острый пряный запах, и Сьюки решила, что так пахнет от официантки, от ее широких бедер и тяжелых грудей кофейного цвета, когда она, наклонившись над полированным столиком, ставила кружки и тарелки.

— Что-нибудь еще, леди, для полного счастья? — спросила официантка, смотря на них сверху вниз, через свои высокие холмы. Голова ее казалась довольно маленькой и крепкой, черные волосы, заплетенные в тугие мелкие косички, ниспадали на крутые плечи.

— А сливки есть, Бекки? — спросила Сьюки.

— А как же, — сказала она, ставя на стол алюминиевый кувшинчик. — Можно сказать и «сливки», если вам так хочется, но только каждое утро хозяин наливает сюда молоко.

— Спасибо, милая, я хотела сказать «молоко». — Но шутки ради Сьюки быстро произнесла про себя белый заговор, и… молоко сделалось густым, желтым — сливками. В кружке на поверхности кофе закружились блестки жира. Маисовая лепешка таяла во рту маслянистыми кусочками. Остатки индейского хлеба проскользнули сквозь лес вкусовых сосочков, она проглотила и сказала о Ван Хорне: — Он милый. Тебе понравится, если привыкнешь к его манерам.

— А что с его манерами?

Сьюки стряхнула крошки с улыбающихся губ:

— Он кажется грубым, но это напускное. На самом деле он безобидный, любой поладит с Даррилом. Две мои подруги и я играем с ним в теннис под фантастическим огромным брезентовым куполом. Ты умеешь играть?

Дженни пожала круглыми плечиками:

— Немного. В основном я играю летом в лагере. А некоторые из нас время от времени ходят на корты «Ю-Си».

— Сколько времени ты собираешься здесь побыть до возвращения в Чикаго?

Дженнифер наблюдала, как в ее кофе кружатся свернувшиеся молочные хлопья.

— Какое-то время. Может, до лета, пока не продастся дом, а Крису, как оказалось, делать сейчас нечего, и мы хорошо ладим; так было всегда. А может, я не вернусь. Не так уж сладко работать у Майкла Риса.

— Какие-нибудь неприятности в личном плане?

— Ах, нет. — Она подняла глаза, под бледной радужкой показались чистейшие молодые белки. — Кажется, мужчин я совсем не интересую.

— Но почему? Ты хорошенькая.

Девушка опустила глаза:

— Разве не странное молоко? Такое густое и сладкое. Интересно, а оно не скисло?

— Нет, думаю, очень свежее. Ты не попробовала лепешку.

— Я отщипнула. Я никогда их не любила, это просто жареное тесто.

— Именно поэтому мы, жители Род-Айленда, их любим. Они такие, как есть. Я доем твою, если ты не хочешь.

— Я, должно быть, что-то делаю не так, и мужчины это чувствуют. Я иногда говорила об этом с друзьями, с моими подругами.

— Женщине нужны подруги, — любезно откликнулась Сьюки.