– Я делаю всё возможное, сэр! – Торнтон обиженно поджал губы и выпрямился.

– Ладно. А когда у нас стрельбы? Вы уже водили их на стрельбище? – продолжил Барклиф, глядя на сержанта.

– Нет, сэр! Завтра после завтрака в первый раз!

– Отстаёте, сержант! – упрекнул Барклиф. – Другие бригады уже вовсю на стрельбище шумят, а мы…

– Виноват, сэр! Будем нагонять!

– Ладно. Завтра я приду, посмотрю, как вы управляетесь с моими солдатами.

* * *

Траншея была глубокой, почти до середины груди, широкой, но недлинной и прямой. Выкопали её, судя по всему, уже достаточно давно: утоптанное сапогами дно и утрамбованный бруствер. Ячеек оказалось всего десять, и в них расположились самые удачливые или, точнее, самые нахальные.

Остальные солдаты из бригады Љ 3 разместились кто где. Кто-то сидел на краю траншеи, спустив ноги вниз, кто-то топтался и прохаживался, выбирая себе удобное место для предстоящей тренировки, кто-то сидел прямо на дне траншеи. Сержанта не было. Он ушёл куда-то вперёд, туда, где в окопах были оборудованы места для обслуживающего персонала. Там же стоял небольшой одноэтажный дом, а над ним – еле различимый отсюда флаг с гербом Императорского Дома.

– Слыхал сегодня за завтраком от Круза из первой бригады, – говорил один из парней, закуривая сигарету. – Этой ночью обстреляли блокпост при въезде в город.

– Что-то я ночью очередей не слышал, – усмехнулся другой, пристраиваясь на краю траншеи, положив автомат рядом, полез в карман за сигаретами.

– Да ты же, Марио, дрыхнешь без задних ног! – засмеялся кто-то из ребят, осматривая свой автомат с видом профессионала.

– А я вот слышал вчера новости куда интереснее, – вмешался ещё один рядовой из самой дальней ячейки. – Часовые на нашем полигоне видели сионийских разведчиков. Вот это новость так новость. Нас всех лично касается.

– Да если б это были сионийцы, лес бы уже давно прочесали до самой Чайны!

Солдаты загомонили, оживились. Сообщение о противнике, с которым только предстояло воевать, заинтересовало всех. Мысли о войне, такой нереальной и далёкой, вдруг стали явными и совсем близкими. Но им, молодым и неопытным, ещё сложно было представить всю серьёзность и опасность их общего будущего. Война казалась одной из возможностей показать себя, проявить свои знания и умения, стать героем. Вероятность смерти никто из них при этом не считал для себя приемлемой. Кто-то, возможно, и погибнет, – не одним же сионийцам погибать? – кто-то, но не я!

– Вот бы я их всех! – крикнул один, вскакивая на бруствер и вскидывая автомат. – Пусть только сунутся!

Все вокруг засмеялись. Это был Эши Арнольд, смешливый и добрый парень, вечно веселивший своими выходками всю бригаду.

Крис Нэру, сидевший на краю траншеи, тоже улыбнулся, глядя на оживившихся товарищей. Солнце уже припекало вовсю, жгло спину сквозь ткань комбинезона. Можно было, конечно, спрыгнуть вниз, на дно траншеи, там чуть-чуть прохладнее, но не хотелось шевелиться.

Джейк сидел на корточках, прислонившись спиной и затылком к боковой стенке траншеи. Автомат держал за ствол и упирал приклад в землю. Крис сверху глянул на друга, казалось, тот дремал, пользуясь моментом, и не слышал всего этого шума вокруг. Нэру сидел так, что заслонял своей спиной свет, и лицо Джейка было в тени. «Хорошо устроился, – с завистью подумал Крис. – Здесь на стрельбах первый раз в жизни, а он спит». Захотелось курить, Нэру шевельнулся, сунулся за сигаретами в боковой карман комбинезона, и лучи солнца коснулись лица спящего. Джейк замычал в ответ недовольно, сонно улыбнулся. Крис разобрал только:

– Сиди так!

– Слышь, Джейк, ты стрелял когда-нибудь до этого? – спросил Крис, закурив сигарету. Одному курить было скучно, даже поговорить не с кем, поделиться своими чувствами. Рядом, конечно, ребята толклись, но лишь Джейку Крис мог, не стесняясь, сказать, как он волнуется. Тот медленно открыл глаза, молчал какое-то время, словно вспоминал что-то, а потом спросил в ответ:

– А ты?

– У меня в детстве был какой-то пугач самодельный, но мать мне запретила стрелять, – Крис улыбнулся какой-то мальчишеской смущённой улыбкой. – Я ворон гонял на поле… А гриффиты, что у нас на ферме работали, сильно боялись выстрелов. Они и ворон дохлых боялись! – он рассмеялся. – Они вообще смерти боятся, сейчас, правда, уже не то, что раньше. А то увидят в лесу мёртвое животное и стороной это место обходят. Странные… Не в обиду тебе будет сказано, конечно.

Джейк промолчал, никак не отреагировал на это замечание, но в душе что-то неприятно шевельнулось, будто хотелось оправдаться, сказать что-то, объяснить. Но он и сам мало что понимал из рассказа матери, да и привык уже как-то… Все-таки почти две недели здесь, всякого за это время наслушался…

Крис-то, он, парень деликатный, хоть и простой, а вот те, из городских, так и норовят задеть побольнее и унизить, даже кличку придумали «Грифф», это сокращённо от «гриффит». Нашли, чем обидеть.

То, что он узнал от матери о своём рождении, конечно, неприятно удивило, но Джейк до этого момента жил как человек, и после не почувствовал никаких перемен в себе. «Чем я отличаюсь? – постоянно спрашивал он сам себя. – Да ничем! Телепатия и зрачки эти гриффитские – всё это ерунда! Мелочи! И не с такими пороками люди живут!»

– Эй, ребята, смотрите! Наш Грифф спать собрался! – это заорал на всю траншею Колин. – Эй! Пнёт тебя наш сержант, а ты спросона и забудешь, чему на занятиях учили! Ночью спать надо!