— Я понятия не имею, кто она на самом деле, — закончил он, — что там она хочет, кто стрелял в нас и кого он хотел убить — её или меня? Понятия не имею, как я оказался у подножия башни — наверное, свалился. Удивительно, что не убился при этом насмерть.

Гарри не мог отвести от Драко огромных, как чайные блюдца, глаз:

— Так твой отец жив?

Драко кивнул.

— Он жив, а ты ничего мне не сказал?

Драко уставился на свои руки:

— Дамблдор заставил меня дать слово, что я ничего тебе не скажу. Я… Прости. Я хотел, —

он старался не двигаться. Гарри был едва видимой тенью за серебристой завесой его собственных волос. — Кому бы я еще сказал, если бы не тебе.

— Но ты ведь все же не сказал мне.

— Я же поклялся, — Драко помолчал и добавил, — можно подумать, что ты мне все рассказываешь.

— Верно, — со вздохом согласился Гарри. Потом, поколебавшись, поинтересовался:

— Так почему же ты сейчас мне все рассказал? Нарушаешь свое обещание?

— Я мог умереть, — пояснил Драко. — А коли так, ты имеешь право знать, почему и отчего.

Подняв глаза, Драко увидел напряжение на лице не сводящего с него глаз Гарри.

— Я обязан Дамблдору, — добавил Драко. — Но тебе я обязан большим.

Гарри еще сомневался, но уже через миг его лицо расслабилось в улыбке:

— Благодарю.

Драко почувствовал, что достиг цели. Признаться, его здорово раздражала в Гарри эта манера искать нечто значительное в самом малом и несерьезном жесте. Хотя, с другой стороны, это делало его лидером — за ним хотелось идти, его хотелось защищать, вставать между ним и темнотой — какой бы она ни была.

Именно поэтому он и был героем. Разумеется, тогда, когда не был задницей.

— Малфой, — поинтересовался Гарри, — и что там было в этих письмах?

— Что приносила Рисенн? Ничего стоящего. Последнее как раз в кармане моей рубашки — потому-то я её и просил.

Драко вытащил абсолютно не пострадавший пергамент из кармана рубашки и развернул его.

— «Драко, — вслух начал он, — приветик. Все эти долгие годы мы — ты и я — ожидали, когда же придет рассвет твоего истинного дня рождения. Запомни: чтобы кого-то спасти, кем-то придется пожертвовать. Истинная покорность не нуждается в иллюзиях. Скоро ты все узнаешь».

Драко пожал плечами:

— Ну вот.

Гарри пожевал нижнюю губу, потом протянул руку:

— Дай-ка мне на него взглянуть.

— Я же прочитал все, что в нем было.

— Я все равно хочу взглянуть на него. Может, там есть какие-то ключи, чтобы разгадать.

— О, конечно, ведь все плохие парни просто обожают подбрасывать разгадки к своим загадкам. На самом деле это просто отчаянный вопль о помощи.

— Дай сюда, Малфой, — повторил Гарри.

Драко пожал плечами и передал письмо:

— Ну, если ты так настаиваешь на этой игре в юного Аврора, полагаю, я не в праве тебя останавливать.

Гарри пропустил этот пассаж мимо ушей.

— Писавший пользовался зелеными чернилами, марки Вередиан. Только официальные министерские чины используют такие чернила, — сосредоточенно начал он.

— Да ну? — впечатлился Драко.

— Да нет, это я на ходу придумал. На, забери свое дурацкое письмо, — Гарри кинул письмо назад, проводив его взглядом, полным отвращения. — Что за идиотское выражение «приветик»?

— Не более идиотское, чем «официальные министерские чины».

Ответить на это Гарри не успел, потому что тут письмо в руке Драко охватил огонь. Драко, чертыхаясь, отбросил его, и пергамент обратился в золу раньше, чем коснулся каменного пола.

— Вот так всегда, — хмуро пробормотал Драко, обсасывая обожженный большой палец. — Подозреваю, что это чтобы я не мог предъявить их в качестве вещественного доказательства.

— «Твой истинный день рождения»… Что бы это значило?

— Понятия не имею.

— Тебе не приходит в голову, кто мог бы поискать, что бы это могло означать?

— Как?

— Ну, — судя по всему, Гарри считал это очевидным. — Попроси Гермиону. Если она не знает, она могла бы узнать это для тебя.

— Я никого больше не собирался в это посвящать.

— Гермиона — не «кто-нибудь еще», — подчеркнул Гарри. — Она — Гермиона. Ты можешь ей все рассказать.

— Так значит именно поэтому, ты ей все поведал о нашей предстоящей небольшой экскурсии на кладбище?