Когда корабль опустился на Квирин, Ильгет впала в бессознательное состояние. Надолго. Было очень похоже на кому.

Все же довезли живой, думал Арнис. Горечь и тоска сдавливали его душу. Не уберег, не защитил. И сомнительно, что она выживет, так сказал Керк. Врачи не боги, чудес творить не умеют. Но хотя бы довезли до Квирина живой.

— Я с тобой пойду, — тихо сказала Иволга сзади.

— Тебе домой... у тебя же дети.

— Подождут. Я им объясню. Ненадолго хотя бы.

В больнице уже ждали. Позвонили из космопорта. Миран, опытный космический врач, назначенный для Ильгет, встретил их в коридоре. Керк, Арнис, Иволга, Ильгет на гравиносилках, укутанная в теплое невесомое одеяло.

— Идемте в палату, — он подтолкнул гравиносилки. На ходу попросил:

— Объясните, что с ней произошло.

— С ней много чего произошло, — буркнул Керк. Гравиносилки внесли в палату. Миран переложил раненую на кровать-стол. Стал быстро осматривать.

— Как долго все это было? — спросил он.

— Раны все эти... в последние дни, — пробормотал Арнис, — ее почти месяц ломали болеизлучателем, а потом... не знаю, дней семь наверняка, они стали ее бить.

— Ясно... так, это что?

— Мне пришлось ампутировать фаланги, — объяснил Керк, — раздавленные раны. Интоксикация.

Миран водил над искалеченным телом Ильгет раструбом сканера. На стенном мониторе, понятные только для посвященных, мелькали контуры и переливы внутренних органов.

— Много переломов. Что с биохимией?

— Я сбросил тебе сегодняшние результаты, — сказал Керк, — но возьми еще раз, у нее все быстро меняется.

Миран просмотрел состав крови, нахмурился.

— Доктор, надежда есть? — спросил Арнис, — она будет жить? Просто жить?

Миран коротко взглянул на него.

— Будем готовить к операции, — сказал он, — через шесть часов.

Ильгет выжила. И теперь, после операции, уже стало ясно, что жить она будет. И может быть, сказал Миран, даже выздоровеет. Хотя об этом рано говорить. Надо ждать, пока вырастут клонированные почки из собственных клеток Ильгет, это главное, остальные органы удастся восстановить и так. Еще пальцы. Предстоит еще две или три операции. Но на мозге уже все сделано, и это главное.

Ильгет открыла глаза. Увидела Арниса — она уже привыкла к этому. Увидела ясный дневной свет. Солнце пробивалось сквозь матовое рассеивающее стекло, ложилось квадратами на пол, на одеяло, захватывая кусочек лица Ильгет.

Она улыбнулась.

— Арнис...

— Иль, — он наклонился к ней, — как ты себя чувствуешь?

— Хорошо.

— Все, операция прошла, — сказал он, — теперь все хорошо. Пить хочешь?

— Да.

Арнис напоил ее.

— А поесть? Может быть, ты поешь?

— Нет, — ответила Ильгет быстро, даже с некоторым испугом. Она уже могла немного говорить, хотя и тихо.

— Ладно, потом...

— Арнис, — сказала она, немного помолчав, — я помню, что была в тюрьме. Да? Сколько времени?

— Двадцать семь дней, — тихо ответил Арнис. Его ногти непроизвольно впились в ладони. Двадцать семь дней запредельной, невыносимой боли. Но на Ильгет это впечатления не произвело.

— И от двух до четырех часов беседы с сагоном, — добавил он.

— Да, я помню... сагон. Глаза слепые, — сказала Ильгет.

— Прости меня, Иль.

— За что?

— Двадцать семь дней. Я не мог тебе помочь. Но мы закончили операцию. Мы все сделали, как надо.

— Ты знаешь, я очень плохо помню... почти ничего. Мы что-то делали... это против сагонов..

— Все верно, у тебя психоблокировка. Не напрягайся только. Я тебе еще раз все расскажу, и ты все вспомнишь. Постепенно, — он помолчал, — Иль, как ты смогла это выдержать?

— Но Арнис... меня разве спрашивали, могу я или нет?

— Но ты смогла. Они ничего не добились от тебя. Даже и сагон не добился...

— Откуда ты знаешь... я сама не знаю, чего он добился. И чего вообще добивался.

— Если бы он получил сведения, первым делом арестовали бы меня и Иволгу. Обезвредили хотя бы мину в закладочном цехе, которую положила ты — помнишь? Ты молчала, Иль. Двадцать семь дней.

— Но Арнис... — Ильгет озадаченно замолчала, потом сказала, — я помню про психоблокировку. Ведь я же и не могла ничего сказать! Я ничего не помнила.

— Господи, Иль, да ломают эту блокировку, болью и наркотиками, за пару дней ломают. Твоего напарника — который тебе мину передал — за сутки сломали, а ведь и у него стоял блок. Ладно, он кроме тебя и еще одного парня не знал никого. А тот успел смыться вовремя. Ее, эту блокировку разработали тогда, когда еще методов современных не было.