Ильгет исповедалась, отец Маркус причастил ее.

Вскоре Арнис принес и надел ей на шею маленький скромный серебряный крестик с распятием.

Пальцы действительно начали расти, как хвост у ящерицы, под действием эмбриональных факторов роста и ускорителей регенерации. Ильгет все это безмерно удивляло. Миран рассказывал, что на самой заре заместительной хирургии — так это называлось — людям пересаживали клонированные органы эмбрионов, полученных из собственных клеток. Для этого приходилось убивать клонированных детей. Но так никогда не делали на Квирине, поскольку наука здесь управляется, как и все остальное, Этическим Сводом. Так не делали и на Эдоли. Но получать с помощью измененных водорослей эмбриональные факторы роста — научились, хоть для этого и потребовалось время. Теперь собственно трансплантология отмерла, поскольку все новые органы можно выращивать непосредственно на теле пациента.

Арнис все это время жил в больнице. Это, собственно, самая обычная практика на Квирине, кто-то из родственников или друзей ухаживает за раненым и на это время переселяется в больницу. Для этого в палате стояла и вторая койка, и шкафчик.

Ильгет, немного придя в себя, начала удивляться этому.

— Но... у тебя же есть свои дела. Работа...

— Ну, моя работа сейчас кончена. Я могу отдохнуть. Мне в патруль через три месяца, а пока...

— Но Арнис... вот именно, тебе отдыхать надо. Здесь же какой-то медперсонал есть.

— Есть, но... тебе неприятно, что я с тобой?

— Мне очень, очень приятно, — сказала Ильгет, — ты даже не представляешь, как... Но я просто не знаю... мне неудобно. Я тебе очень благодарна, ты столько для меня делаешь.

— А ты сколько для меня сделала? И для Иволги, и для всех нас? И главное — какой ценой? — тихо спросил Арнис. И помолчав, добавил.

— У нас так принято, Иль. У тебя же, кроме нас с Иволгой, на Квирине нет ни родных, ни друзей.

По мере выздоровления Ильгет начали посещать тревожные мысли о будущем.

Когда пальцы были восстановлены, она сразу поверила, что выздоровеет. Это было так наглядно — новые, гладкие и чистые, как у младенца, пальчики. Еще у нее смещены позвонки, не восстановлены хрящи, внутренние органы еще не в порядке, аритмия, не зажили переломы. Но она уже знала, что все это пройдет. Она встанет на ноги. Станет такой же, как раньше.

Такой же — ни на что не годной никчемностью. Только теперь уже на Квирине. Еще хуже. Здесь у нее даже нет надежды поступить в какой-нибудь университет (или что тут у них?) Квирин настолько по научно-техническому уровню выше Ярны, что Ильгет никогда, никогда не сможет выполнять здесь хоть какую-нибудь работу...

Да и есть ли здесь простые профессии, доступные любой домохозяйке? Ильгет была поражена, например, когда окончательно осознала, что в больнице НЕТ медсестер. Не говоря о санитарках. Ни одной. Были, правда, практиканты — все обучение будущих врачей строилось на практике.

При этом уход за больными далеко не всегда осуществляли родственники. Нет, здесь все было устроено иначе. К больному прикреплялся лечащий и ведущий его врач, и этот врач постоянно находился в палате (как Арнис), и он же ухаживал за больным — при наличии автоматики это было вовсе не трудно и не отнимало много времени. Но он же и осуществлял лечение, причем всестороннее, и операции делал, и диагностировал, и назначал препараты, и сам же давал их с ложечки или вводил. Во всем этом не было ничего невероятного, тем более, что на одного врача приходилось одновременно не более трех-четырех пациентов (а если тяжелый — то один). Позже, когда Арнис стал уходить домой на ночь, Миран частенько с утра сам выполнял все процедуры для Ильгет (мытье, кормление, физиотерапия). Иногда ему помогала ученица — будущий врач, смугленькая молодая Эрлис.

Но в этом было что-то и пугающее. Если здесь, в больнице, вообще нет людей, выполняющих простые механические функции, это говорит о том, что и в обществе такие функции уже почти никто не выполняет. Так кем же и как устроится в этой жизни Ильгет?

Вернуться на Ярну? А может быть, ей и вовсе не разрешат здесь жить, вернут на Родину. Но ведь там ее сразу убьют. Ведь с сагонами на Ярне еще далеко не покончено. Да нет, разрешат, конечно. Арнис говорил, что на Квирине много эмигрантов. Это здесь в порядке вещей. Но что она будет здесь делать? Как зарабатывать на жизнь? Ведь и мужа нет... Какие-нибудь социальные пособия? Всю жизнь? Учиться — она, может, и смогла бы, голова ясная, память хорошая, но ведь ее никуда не примут, наверняка ярнийское образование здесь вообще ничего не значит.

И муж... Что там с Питой? Могли быть неприятности из-за меня. Только сейчас Ильгет стала понимать, что по-правильному решение бороться с сагонами нельзя было принимать в одиночку. Ведь Пите тоже из-за нее могло достаться.

Хотя, вспоминая последние его слова, Ильгет все же думала, что Пита выкрутится. Ну и правильно — пусть разведется, главное, чтобы он остался жив. Чтобы с ним ничего не случилось.

— Иль, ты что-то грустная. Болит что-нибудь?

— Да нет, Арнис. Все хорошо.

Он сел рядом с ней, провел ладонью по лицу.

— Вспоминаешь? Не надо...

— Да нет, я просто так... да не грустная я, Арнис. Я просто думаю.

— О чем?

— Думаю, как я жить буду, когда встану. Ведь и на Ярне я не могла никуда устроиться... как на жизнь зарабатывать.

Арнис внимательно посмотрел на нее.

— Иль, ты еще такая слабенькая... Еле шевелишься, а туда же... о карьере задумалась.

— Но ведь я встану? Ты говорил, я буду здоровой.

— Да, конечно, ты будешь здоровой. Не думай об этом, Иль. Поверь, на Квирине ты обязательно найдешь себе место. У нас не бывает безработных. У нас даже такого слова нет.