— Фарух, — подсказал юноша.

— Семьбаб-мореход, — представился в ответ пассажир, слегка поклонился и снова сложил на толстом, обтянутом парчой животе короткие ручки. — Купец. Так скажи мне, уважаемый Фарух, как оказался ты на этом затерянном в просторах моря необитаемом острове?

— Я тоже купец. Мой корабль потерпел кораблекрушение в этих водах, и шторм выбросил меня на сей дикий берег, — скроив печальную мину, соврал Фарух, понимая всей своей предпринимательской сущностью, что правда в его положении — товар неходовой.

— Ай-яй-яй… — сочувственно покачал головой купец. — И давно это случилось?

— Я потерял счет дням, — осторожно ответил Фарух.

— Ай-яй-яй… — снова покачал головой Семьбаб. — А этот кувшин?

— Это единственное, что осталось от моего судна, — жалобно заглядывая купцу в глаза, ответил Фарух.

— Все потонуло, кроме медного кувшина? — сочувственно-подозрительно продолжал свой допрос Семьбаб, и неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы с корабля кто-то не закричал:

— Безумцы! Перестаньте! Что вы делаете?!

— А что мы делаем? — озадаченно нахмурился купец, но быстро понял, что полный ужаса вопль адресовался не ему.

А кому тогда? Он завертел головой и сразу увидел: на самой вершине горы моряки, судя по всему отчаявшиеся найти что-нибудь более интересное на долгожданной, но такой негостеприимной земле, баграми колотили по гладкому, безлесному, похожему на яйцо куполу.

— А что они делают? — заинтересовался Семьбаб, но капитан корабля — похоже, это именно его довели до предынфарктного состояния действия команды — не удостоил их ни малейшего внимания.

— Все назад! Возвращаемся на корабль! Отплываем немедленно! — как оглашенный орал он.

— Да что случилось? — напуганный помимо воли, Семьбаб развернулся и грузно затопал по трапу вверх.

Фарух, нервно оглядываясь на неприветливую ранее и ставшую открыто враждебной сейчас гору, без промедления последовал за ним, едва не подталкивая купца в спину для увеличения скорости.

Раздробленные кости волов и прочих верблюдов весьма кстати пришли ему на память.

— Что случилось, капитан Махмуд? — воздев руки к небу, вопрошал запыхавшийся Семьбаб.

— Все на корабль! Это гнездо! Это яйцо птицы Рух! Она сейчас вернется, и мы все погибнем! — хватался за бритую голову старый моряк.

Те члены команды, которые услышали последний вопль своего капитана, побросав багры, что было духу припустили вниз по склону.

Откуда-то издалека донеслись звуки, как будто кто-то с балкона вытрясал гигантское одеяло.

— Птица Рух летит!

У моряков у самих как будто выросли крылья, и вся команда мгновенно оказалась на борту.

Капитан сбросил сходни, матросы побежали на реи ставить паруса, гребцы налегли на весла, и корабль испуганным верблюдом (присутствие на острове костей которых теперь так легко объяснялось) рванулся прочь.

Но было слишком поздно.

Огромная тень, закрывающая полнеба, легла на остров, и мамаша (или папаша?) Рух увидела ущерб, причиненный людьми ее гнезду.

Со злобным криком подхватила она в когти камень величиной с маленький дом и нашла круглым птичьим оком поспешно удаляющийся корабль.

Пара взмахов бескрайних крыльев — и она уже заходит в пике.

А-а-а-ах!

Плюх!

Кр-ра-а?!

Неторопливо развернувшись, Рух улетела за вторым камнем.

Он упал совсем рядом, и поднявшаяся волна накренила корабль так, что с мачты сорвалось несколько матросов.

— Она полетела за третьим!

— Мы погибли!

— Какому сыну шакала, обиженному разумом, пришла в его булавочную головку мысль разбить яйцо?!

— Откуда я знал, что это яйцо? Оно было просто похоже на яйцо, и я подумал…

— Оно было похоже на яйцо, потому что это и было яйцо!..

— Тебя-то никто не заставлял его бить!

— Я посмотрел на тебя, придурка…

— Сам придурок! И сын шакала тоже!

В пылу перепалки, когда проявилось самое примечательное из человеческих качеств — в беде искать виноватого, вместо того чтобы искать выход, — даже любопытный Семьбаб забыл про Фаруха и его странную непотопляемую кухонную утварь.

Скрючившись, присев на корточки и убедившись, что его не видно из-за пузатых тюков с товаром, Фарух быстро потер свой кувшин и зашипел: