Страшно недовольная собой, я огляделась по сторонам, но «сыночек» словно сквозь землю провалился. В паре шагов от меня зиял вход в метро, чуть поодаль теснилось стадо маршрутных такси и тянулись нескончаемые ряды ларьков с шаурмой, пирогами, блинами и прочим фастфудом.

Мне пришлось возвращаться к своей машине несолоно хлебавши. Я влезла в салон, завела мотор и, ожидая, пока кондиционер чуть-чуть охладит воздух, вынула из сумки листок, добытый из принтера в кабинете бухгалтера. На нем значилось: «Суворова Пелагея Андреевна, год рождения — 1937. Место проживания — Московская область, Истринский район, деревня Опушково. Сумма — сто тысяч рублей. Телефон — 777-77-79».

Цифры отчего-то показались мне знакомыми. Недолго думая, я вытащила мобильный и набрала номер. Раздался один короткий гудок, щелчок, потом бойкий девичий голос зачастил: «Здравствуйте, вы позвонили в единую справочную систему…»

Я моментально нажала на красную клавишу. Ну конечно! Я попала в один из крупных сетевых супермаркетов. Не так давно я туда звонила, хотела узнать, может ли их служба доставки привозить в Мопсино продукты. Однако интересный номерок для связи оставил человек, который поместил старуху в больницу!

Погрузившись в размышления, я оперлась на руль. Вопреки моим ожиданиям в бухгалтерии не оказалось сведений о том, кто платил деньги, зато был указан адрес самой Пелагеи Андреевны. Наверное, клинику не интересует личность, так сказать, спонсора, главное, что сумма внесена полностью. Запас времени у меня есть, значит, надо ехать в деревню с пасторальным названием Опушково и там попытаться найти родных Пелагеи Андреевны. Старушке перевалило за семьдесят, вряд ли она жила одна. Скорее всего, я наткнусь там на ту самую таинственную ночную гостью Брыкина.

Опушково делилось дорогой на две части. Я притормозила у местного магазинчика, вошла внутрь и спросила у продавщицы, самозабвенно читавшей растрепанный томик Татьяны Устиновой:

— Не скажете, где дом Суворовой?

Тетка положила книгу на прилавок.

— Кого?

— Суворовой Пелагеи Андреевны, — уточнила я.

Баба нахмурилась, потом заорала:

— Таньк!

Из подсобки высунулась рыжеволосая девушка.

— Чего, тетя Катя?

— Кто у нас Суворова?

Татьяна удивленно выпятила губу.

— Разве есть такая?

— Вот и я о том же, — пожала плечами Катерина и посмотрела на меня. — Не слыхала я эту фамилию, а живу в Опушкове всю жизнь.

— Никаких Суворовых тут нет, — подхватила Таня.

— Не может быть! — растерялась я. — Старуха семидесяти с лишним лет. У нее не так давно инсульт случился, в больницу ее увезли.

— Слышь, теть Кать, — оживилась Татьяна, — а не та ли это пенсионерка, что у Майки дом сняла?

— Точно! — хлопнула себя по лбу Катерина. — Шебутная бабушка, прямо коза!

— Обвесится бусами, — захихикала Таня, — губной помадой намажется — яркой, вырви-глаз! — и ну по деревне гулять. Один раз Гришка Малой ее чуть было на своем трейлере не сшиб. Он тогда пошел к Майке и вломил ей по первое число. И правильно, нанялась за деньги за бабкой приглядывать, так смотри! Вот сбил бы старуху — и каюк!

— Бабку жаль, — отрезала Катерина, — но Гришу жальче. У него пятеро детей, куда их девать, если отца на зону за наезд упекут!

— Майка вообще безответственная, — возмущенно сказала Татьяна. — Она у нас в тетрадке записана — в долгах по маковку! Ты, тетя Катя, слишком добрая. Если она не заплатит, кому расход нести? Зачем ей хорошие консервы отпускаешь? В понедельник ты Майе лосося дала, а ей деликатесная рыба не по карману!

— Не злись, — отмахнулась Катерина, — жаль мне Майку, баба не пришей кобыле хвост.

— Сама виновата! — повысила голос Таня. — Пить меньше надо!

— У ней сын умер, — вздохнула Катерина.

— Где дом Майи? — Я попыталась остановить пустой спор.

— Дом? — фыркнула Таня. — Сарай!

— Езжайте до знака «кирпич», — пояснила Катерина, — там налево сверните и по проселку. Последняя изба за водокачкой.

— Вы только ей денег не давайте, — напутствовала Татьяна, — мигом пропьет.

Домик, в котором, предположительно, жила до отправки в больницу Пелагея Андреевна, выглядел крайне убого. Покосившаяся на один бок хатка с грязными окошками, давно не крашенными стенами и рамами, с крышей, покрытой позеленевшим от времени толем. Даже на простой, давно уже никем не используемый шифер у хозяйки денег не хватило.

— Есть тут кто? — закричала я, входя в захламленный двор.

Наверное, владелица фазенды бродит по близрасположенным помойкам и собирает там всякий хлам — около крыльца валяются ржавые ведра, помятый чайник, тряпки, бутылки, эмалированный бидон, рваные газеты. Единственное, чего нет в куче, — так это пищевых отбросов. Похоже, еда здесь уничтожается без остатка.