— Слушайте, Алвин, я вам уже говорил, что готов ждать. Но я не могу ждать до бесконечности. В строительном бизнесе важно все успеть в срок. Через год-полтора, максимум два мне хочется выставить Серую ферму на торги. Вот какой срок меня устроит.

Алвин нахмурился.

— Зато меня не устроит. Мама обмолвилась, что видела вас в доме у Бетти Чиверс; она открыто сказала вам все, что думает по этому поводу. И отец считает точно так же. Они не сдвинутся с места.

— Алвин, — примирительно заявил Ньюман, — я все понимаю. Вам приходится очень нелегко. Я вам сочувствую. Кроме того, я знаю, что вы человек разумный и готовы войти в мое положение. Ваша матушка хорошая женщина, но в делах она ничего не смыслит. Давайте не будем втягивать ее, хорошо? Вам нужно уломать отца. Растолкуйте ему, что вы не хотите продолжать его дело. Работать на ферме один он не может. Скоро ваш отец сам поймет, что Серую ферму нужно продавать. И если уж ваш отец примет такое решение… мнение вашей матушки будет совершенно ни при чем! Ее можно обойти.

На миг глаза Алвина полыхнули злобой; потом он криво ухмыльнулся.

— Вы не знаете маму! — сказал он.

В четверг Долли Кармоди проснулась еще до рассвета с мыслью: «Сегодня ведь ярмарочный день!» Потом она вспомнила, что на ферме Уитчетт никакого скота давно уже нет и продавать на ярмарке нечего.

В последнее время она по четвергам даже не ездила в Бамфорд за покупками, потому что картины, запахи и звуки пробуждали в ней слишком много воспоминаний. Она так давно не ездила на ярмарки, что поневоле реже виделась со многими старинными друзьями, окрестными фермерами. Но по четвергам она часто вспоминала о них. В общем, четверги на ферме Уитчетт считались несчастливыми днями, как ни посмотри.

Впрочем, с одной старинной привычкой Долли так и не смогла расстаться. Она по-прежнему рано вставала. В то утро она спустилась вниз и открыла дверь черного хода, чтобы впустить в дом кошек. Кошки вбежали на кухню, громко мяукая и требуя еды. По ночам им полагалось ловить мышей во дворе, но Долли прекрасно знала: всю ночь лентяйки сладко спят на сеновале, в сене, припасенном для лошадей. Утром же кошки успешно изображали охотников, которые честно зарабатывают себе на пропитание, и всякий раз сладко засыпали сразу после завтрака, как будто всю ночь бодрствовали.

Как только на кухне появились кошки, старушка спаниелиха вышла во двор и принялась обнюхивать все кругом — не произошло ли за ночь каких-то перемен. Долли поставила на плиту чайник и вынула из холодильника бекон к завтраку. Но поесть ей так и не удалось. Во дворе залаяла собака.

Долли убрала сковородку с огня и подошла к двери. Интересно, кто там? Она услышала рев мотора. Машина — и не одна, а две, а то и больше! Все ближе и ближе… Они едут на ферму Уитчетт! Иногда к ней заезжал заплутавший автолюбитель, свернувший с шоссе не туда, но чтобы две машины сразу — такого не бывало. И для владельцев лошадей, что у нее на постое, еще рано.

Машины на полной скорости влетели во двор. Сначала микроавтобус; из него выскочил молодой парень в форме. Парень открыл дверцу багажного отделения, и во двор выскочил лабрадор. Из подъехавшей следом легковой машины вышли двое; они сразу направились к Долли. И тут на двор въехала третья машина. Оттуда высыпали несколько мужчин и одна женщина в форме. Во дворе образовалась целая толпа.

Долли схватила спаниелиху за ошейник, подтянула к себе и крикнула:

— Что вы делаете? Это моя ферма!

— Доброе утро, мадам! — сказал их главный, остролицый малый; и по голосу, и по манерам сразу видно — городской. — Полиция. Вы миссис Дороти Кармоди? У меня ордер на обыск территории!

— Обыск? — ахнула Долли. — Обыскивать ферму Уитчетт? Это еще зачем?

— Ну, это мы посмотрим, ладно, мадам? Итак, начинаем с хозяйственных построек! — Он обернулся к остальным и начал распоряжаться.

— Ничего вы не станете обыскивать! — перебила его Долли.

Городской сунул ей какой-то лист бумаги, на который Долли недоверчиво воззрилась.

— У меня нет ничего противозаконного! Почему обыск, зачем? Это ошибка, ужасная ошибка!

— Боюсь, что нет, мадам. Может, вы лучше войдете в дом? Наша сотрудница побудет с вами…

— Берегитесь, сэр! — воскликнул один из полисменов, кидаясь вперед. — Старушка сейчас упадет в обморок!

Мередит с трудом выбралась с площади; ее едва не раздавил грузовик, въезжавший в узкие ворота. Она посторонилась. Из-за высоких бортов с перекладинами на нее смотрели глаза. Снова овцы. Бедняги! Но так уж принято перевозить скотину. Хоть живую, хоть мертвую.

Хай-стрит тоже была запружена народом. Мередит вскоре поняла, что влилась в общий поток и куда-то несется. Ей приходилось то и дело извиваться и уклоняться, чтобы не сталкиваться с другими пешеходами. Наконец, она увидела перед собой чей-то шерстяной свитер, и знакомый голос удивленно произнес:

— О, здравствуйте! Вы, кажется, знакомая Джессики?

— Майкл! — воскликнула Мередит, узнавшая молодого человека. — А я как раз недавно вспоминала о… то есть я недавно беседовала с братом Джесс, Алвином.