– Ваша светлость, – сказал непререкаемым тоном Арсений Поликарпович. – У меня появились сведения о том, что в вашем родовом склепе может находиться тело мертвой женщины, вероятнее всего, бесследно исчезнувшей Анастасии Никифоровны Поляковой. Поэтому я вынужден просить вас предоставить мне возможность вскрыть склеп.

Я знала, что старый Феликс не является приятным собеседником и человеком, который склонен идти другим навстречу. Но я не предполагала, что он может быть таким надменным и упрямым, каким он оказался в тот раз. Едва Арсений Поликарпович завершил изложение своей просьбы, как князь вскричал:

– Это исключено! Я не понимаю, о чем вы ведете речь, господин следователь! Нет, нет и еще раз нет!

Я опешила. Чем объясняется подобная реакция Феликса-старшего? Разве что тем, что он знает: его родной сын – убийца. Значит, он пытается во что бы то ни стало выгородить его!

Слова князя произвели подобное же воздействие и на Арсения Поликарповича. Уссольцев взглянул на Феликса и сказал:

– Князь, вы не имеет права отказывать мне. Тем самым вы мешаете осуществлению правосудия. Значит, вы напрочь отвергаете возможность того, чтобы мы спустились в ваш склеп, расположенный на местном кладбище?

Князь покачал черепашьей головой и ответил:

– Я не понимаю, чем объясняется ваша странная просьба. Конечно же, господин следователь! Склеп моей семьи – это частные владения, куда заказан вход всем, и вам в том числе!

– Ну что же, князь, а если я повторю, что у меня есть неопровержимые свидетельства того, что в вашем склепе покоится тело женщины, возможно, пропавшей госпожи Поляковой? Значит, вы отказываетесь помочь мне?

Феликс подъехал к нам на кресле и ответил:

– Думайте, что пожелаете, сударь, но я говорю вам – вы ошибаетесь. Не знаю, какая именно сорока принесла вам на хвосте эту смехотворную весть, но в моем склепе покоятся останки только членов моего семейства, и никого более! Если вы считаете, что Анастасия, которая на самом деле убежала из города с любовником, лежит там, то я вынужден просить вас представить мне официальный документ, согласно которому вы имеете право провести в склепе обыск. Только тогда, господин следователь, только в этом случае я отдам вам ключ! Так что желаю вам всего хорошего и прошу покинуть мой дом!

Голос князя под конец едва не сорвался. Он на грани истерики, подумала я. Но в чем же дело? Почему у него такая странная реакция? Впрочем, если ты знаешь: твой сын – убийца, то и реакция может оказаться непредсказуемой…

Нам с Арсением Поликарповичем не оставалось ничего другого, как подчиниться словам князя. Он фактически выгонял нас из своего дворца, нам пришлось уйти.

– Елена Карловна, я добьюсь своего, – сказал Уссольцев, когда мы снова оказались в саду. – Сейчас у меня нет полномочий, чтобы потребовать у князя ключ или отдать приказание взломать дверь склепа. Но я спрошу у Петрограда, что мне надлежит предпринять в подобной ситуации. Конечно же, князь Святогорский – лицо значительное, но это вовсе не дает ему возможность избежать правосудия и вводить в заблуждение следствие. Я клянусь вам, в ближайшие дни мы сможем узнать, что же на самом деле произошло предыдущей ночью. Но думаю, мы можем задать несколько вопросов молодому князю!

Феликс-младший сидел с отрешенным видом на садовой скамейке. Когда мы оказались рядом с ним, он испуганно взглянул на нас. И снова в глазах я увидела страх, такой же животный страх, который метался во взоре его отца. Святогорские напуганы до смерти, но чем?

Я подумала, что, возможно, имею честь разговаривать с убийцей. Но Феликс не мог быть тем страшным, облаченным во все черное человеком, который пытался лишить меня жизни. Я уверена, что прокусила тому ладонь, а раны на руке у Феликса не было. Но я не сомневалась, что видела именно его лицо под бледным светом кладбищенского фонаря.

– Ваша светлость, – сказал Арсений Поликарпович, – можете ли вы сказать, где вы находились прошлой ночью?

Молодой Святогорский надменно взглянул на него и спросил:

– Это что, официальный допрос, господин следователь?

– Можете считать, что да, – ответил Арсений Поликарпович.

Князь усмехнулся. Однако его улыбка была вымученной и жалкой. Руки, которые покоились на коленях, вдруг задрожали. Мне стало его жалко. Но я отмела всякую мысль о жалости, когда подумала, что он, вероятнее всего, и есть убийца бедной резвой девочки Настеньки. Он лишил ее жизни!

– Я провел эту ночь у постели своей супруги, которая родила мне сына, – сказал князь. – Вы удовлетворены?

Арсений Поликарпович покачал головой:

– Могу ли я побеседовать с ее светлостью княгиней?

– Разумеется, нет, – злобно ответил, вставая, Святогорский. – Моя жена находится в тяжелом состоянии, она не намерена беседовать с вами, господин следователь. В чем вы, собственно, меня подозреваете?

– В том, ваша светлость, – таким же тоном ответил Арсений Поликарпович, – что вы имеете самое непосредственное отношение к исчезновению и, возможно, смерти Анастасии Никифоровны Поляковой. У меня есть свидетельские показания, согласно которым вы, князь, сегодня ночью переносили чье-то мертвое тело, тело женщины, в ваш фамильный склеп. Скажите, князь, это так?

Святогорский страшно побледнел, его глаза зажглись паническим ужасом. Он боялся, он был виновен!

– Я не понимаю, о чем это вы, господин следователь, – сказал он хриплым голосом, стараясь не смотреть в глаза. – Если у вас имеется свидетель, то скажите, кто это! Все, о чем вы говорите, ложь и ничего кроме лжи! Я… Я не причастен к тому, о чем вы ведете речь! Я не причастен, запомните, не причастен к смерти Анастасии Никифоровны!

Он бросил нас и скрылся, убежав во дворец. Арсений Поликарпович сказал: