Шрифт:
Более реальным представлялось решение экономических проблем трех республик с помощью развития отношений с СССР. 18 октября 1939 года А.И. Микояном и послом Латвии в СССР Ф. Коцынем в Москве было подписано со- ветско-латвийское соглашение о развитии экономических отношений. Историк Дризул писал: «Латвийскую промышленность ждали бы в будущем еще большие затруднения, если бы не торговое соглашение с СССР. По нему латвийская промышленность получила необходимое ей сырье из СССР, благодаря чему вышла из кризиса, в который была ввергнута начавшейся мировой войной». Соглашение, в частности, предусматривало предоставление Латвии транзита ее товаров по железным дорогам СССР и Беломоро-Балтийскому каналу, а также через порты Черного моря.
Эти выгоды были очевидны многим в Прибалтике. Главное же — большинство людей воспринимали ввод советских войск как средство спасти себя от участи населения Польши. В октябре в Таллине, Риге, Каунасе и других городах происходили многотысячные демонстрации трудящихся, приветствовавших заключение договоров с СССР. Такие же демонстрации состоялись при вступлении советских войск в Эстонию, Латвию и Литву.
21 октября 1939 года К.Н. Никитин сообщал в НКИД СССР о нескольких инициативах со стороны как правительственных, так и общественных организаций, направленных на демонстрацию улучшения эстонско-советских отношений. Министр иностранных дел Пийп сообщал К.Н. Никитину об организации «концерт-акта», на котором должны были выступить министр и советский полпред. (На это было дано согласие.) Полпред просил указаний НКИДа в связи с просьбой эстонского профсоюза строительных рабочих организовать прием в рабочем доме для команд кораблей, заходящих в Таллин, и ответно посетить советские корабли на таллинском рейде. Он просил также рассмотреть просьбу эстонского профсоюза текстильщиков принять делегацию на Октябрьские торжества.
Однако НКИД оценивал скромные просьбы эстонских профсоюзов в контексте событий в Европе, вызывавших растущее беспокойство советского руководства. «Странная война» продолжалась, а боевые действия и политические акции Англии и Франции приобретали все более странный характер.
В конце сентября возобновились тайные переговоры между Лондоном и Берлином. Гитлер заявлял посреднику в этих переговорах шведскому предпринимателю Далери- усу: «Если англичане хотят мира, они могут его получить за две недели, не потеряв при этом лица». О возможности заключения мира активно писали в германских газетах и говорили по германскому радио.
В этой обстановке советское руководство стремилось не давать никому повода для обвинений в нарушении договоров, подписанных со странами Прибалтики, и в попытках укрепить советское влияние в этом регионе. В ответ на письмо К.Н. Никитина в НКИД 23 октября из Москвы пришла резкая по тону телеграмма В.М. Молотова следующего содержания: «Нашей политики в Эстонии в связи с советско-эстонским пактом о взаимопомощи Вы не поняли... Видно, что Вас ветром понесло по линии настроений советизации Эстонии, чго в корне противоречит нашей политике. Вы обязаны, наконец, понять, что всякое поощрение этих настроений насчет советизации Эстонии или даже простое непротивление этим настроениям на руку нашим врагам и антисоветским провокаторам. Вы таким неправильным поведением сбиваете с толку и эстонцев вроде Пийпа (министр иностранных дел Эстонии. — Авт.),который думает, видимо, что ему теперь необходимо говорить просоветские речи 7 ноября. Вы должны заботиться только о том, чтобы наши люди, и в том числе наши военные в Эстонии, в точности и добросовестно выполняли пакт взаимопомощи и принцип невмешательства в дела Эстонии, и обеспечить такое же отношение к пакту со стороны Эстонии».
Не менее категоричными были и указания наркома обороны К.Е. Ворошилова, который в своем приказе от 25 октября 1939 года предписывал «принять все необходимые меры для того, чтобы весь личный состав наших частей, находящихся в Эстонии, от рядового красноармейца до высшего начсостава точно и добросовестно выполнял каждый пункт пакта о взаимопомощи и ни в коем случае не вмешивался бы во внутренние дела Эстонской республики». В приказе утверждалось, что «различные антисоветские провокаторы будут пытаться и уже пытаются изобразить вступление наших частей в Эстонию как начало ее советизации».
В этой связи нарком приказывал: «Настроения и разговоры о «советизации», если бы они имели место среди военнослужащих, нужно в корне ликвидировать и впредь пресекать самым беспощадным образом, ибо они на руку только врагам Советского Союза и Эстонии... Всякие попытки военнослужащего, независимо от его положения, прикинуться «архилевым» и вести коммунистическую пропаганду, хотя бы среди отдельных лиц эстонского населения, будут рассматриваться как антисоветский акт, направленный на дискредитацию договора о взаимопомощи с Эстонией. Всех лиц, мнящих себя левыми и сверхлевыми и пытающихся в какой-либо форме вмешиваться во внутренние дела Эстонской республики, рассматривать как играющих на руку антисоветским провокаторам и злейшим врагам социализма и строжайше наказывать».
Советские войска строго соблюдали всевозможные правила, регламентирующие их отношения с местным населением. Об этом свидетельствует эпизод из воспоминаний Маршала Советского Союза К.А. Мерецкова: «Как командующий Ленинградским округом я отвечал за безопасность баз в Эстонии. В одном месте срочно требовалось обеспечить неприкосновенность участка. Я вступил в контакт с правительством Эстонии, взял у него необходимое разрешение, затем получил согласие эстонского помещика, собственника данного земельного участка, и приказал построить укрепления.
И вот на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) во время моего доклада о положении на новых базах Молотов упрекнул меня за «неуместную инициативу». Я пытался возражать, но он не слушал. Мне было не по себе, однако тут взял слово Сталин и, посмеиваясь, заметил Молотову: «А почему твой Наркомат опаздывает? Армия не может ждать, пока твои люди расшевелятся. А с Мерецковым уже ничего не поделаешь. Не срывать же готовые укрепления». На этом вопрос был исчерпан».
Советские войска, которые без соответствующих международных соглашений не имели права даже договориться с местным помещиком о строительстве насыпи для артбатареи, не предпринимали ничего для вмешательства во внутренние дела. Введение войск не нарушило экономической жизни. Авторитарные режимы сохранялись в неприкосновенности. Коммунистические партии и ряд других демократических организаций были по-прежнему запрещены. Тысячи коммунистов и демократов продолжали находиться в тюрьмах.